открыли и стали читать. Книга была хорошая: стихи и пѣсни датскаго поэта Амвросія Стуба; съ ними стоитъ познакомиться. Человѣкъ, читавшій книгу, перевернулъ страницу.
— Подснѣжникъ! Недаромъ его положили сюда. Бѣдняга Амвросій Стубъ! Ты тоже былъ подснѣжникомъ среди своихъ собратьевъ! Ты явился слишкомъ рано, опередилъ свое время, и тебя встрѣтили буйные вѣтры и непогода. Пришлось тебѣ скитаться изъ дома въ домъ, отъ одного фіонскаго помѣщика къ другому, разыгрывая роль цвѣтка въ стаканѣ съ водою, или вложеннаго въ риѳмованное письмо! Да, и ты былъ подснѣжникомъ, обманчиво возвѣстившимъ лѣто, недоразумѣніемъ, шуткой, но все же ты былъ первымъ, единственнымъ, дышащимъ юношескою свѣжестью, датскимъ поэтомъ. Оставайся же тутъ, подснѣжникъ! Ты положенъ сюда недаромъ.
И подснѣжникъ опять положили въ книгу; онъ былъ и польщенъ и обрадованъ, узнавъ, что положенъ въ это прекрасное собраніе пѣсенъ не даромъ, и что самъ пѣвецъ былъ такимъ же подснѣжникомъ, надъ которымъ подшутила зима. Подснѣжникъ понялъ все по-своему, какъ и мы всякую вещь понимаемъ по-своему.
Вотъ и вся сказка о подснѣжникѣ.
открыли и стали читать. Книга была хорошая: стихи и песни датского поэта Амвросия Стуба; с ними стоит познакомиться. Человек, читавший книгу, перевернул страницу.
— Подснежник! Недаром его положили сюда. Бедняга Амвросий Стуб! Ты тоже был подснежником среди своих собратьев! Ты явился слишком рано, опередил своё время, и тебя встретили буйные ветры и непогода. Пришлось тебе скитаться из дома в дом, от одного фионского помещика к другому, разыгрывая роль цветка в стакане с водою, или вложенного в рифмованное письмо! Да, и ты был подснежником, обманчиво возвестившим лето, недоразумением, шуткой, но всё же ты был первым, единственным, дышащим юношескою свежестью, датским поэтом. Оставайся же тут, подснежник! Ты положен сюда недаром.
И подснежник опять положили в книгу; он был и польщён и обрадован, узнав, что положен в это прекрасное собрание песен недаром, и что сам певец был таким же подснежником, над которым подшутила зима. Подснежник понял всё по-своему, как и мы всякую вещь понимаем по-своему.
Вот и вся сказка о подснежнике.
Знали бы вы тетушку—прелесть что такое! To-есть прелесть не въ обыкновенномъ смыслѣ слова, не красавица, а милая, славная и, по-своему, презабавная. Вотъ надъ кѣмъ можно было пошутить, посмѣяться! Хоть сейчасъ сажай ее въ комедію! И все это потому только, что она жила лишь театромъ и всѣмъ, что къ нему относится. Вообще же тетушка была особа почтенная, даромъ что агентъ Болманъ, или „болванъ“, какъ звала его тетушка, величалъ ее „театральною маньячкой“.
— Театръ—моя школа,—говаривала она:—источникъ моихъ познаній. Благодаря театру, я освѣжила свое знаніе священной исторіи: „Моисей“, „Іосифъ и его братья“—это все, вѣдь, оперы! Благодаря театру, я познакомилась и со всемірною исторіей, и съ географіей, и съ психологіей! Изъ французскихъ пьесъ я узнала парижскую жизнь; легкомысленна она, но въ высшей степени интересна! Какъ я плакала надъ „Семействомъ Рике-
Знали бы вы тётушку — прелесть что такое! To-есть прелесть не в обыкновенном смысле слова, не красавица, а милая, славная и, по-своему, презабавная. Вот над кем можно было пошутить, посмеяться! Хоть сейчас сажай её в комедию! И всё это потому только, что она жила лишь театром и всем, что к нему относится. Вообще же тётушка была особа почтенная, даром что агент Болман, или «болван», как звала его тётушка, величал её «театральною маньячкой».
— Театр — моя школа, — говаривала она: — источник моих познаний. Благодаря театру, я освежила своё знание священной истории: «Моисей», «Иосиф и его братья» — это всё, ведь, оперы! Благодаря театру, я познакомилась и со всемирною историей, и с географией, и с психологией! Из французских пьес я узнала парижскую жизнь; легкомысленна она, но в высшей степени интересна! Как я плакала над «Семейством Рике-
