стороны отказались от взаимных претензий.
Стремления эти нашли свое выражение в заключении так наз. Берлинского договора 24 апреля 1926. Этот договор, подписанный Штреземаном и советским полпредом в Г. т. Н. Н. Крестинским, подтверждал, что «основой взаимоотношений между СССР и Г. остается Рапалльский договор (статья 1).
В случае нападения на одну из договаривающихся сторон, другая обязуется соблюдать нейтралитет» (ст. 2). Заключение Берлинского договора произвело огромное впечатление в политических кругах Англии и Франции. Несколько позднее рост политических и экономических связей между СССР и Германией был подтвержден предоставлением СССР 300-миллионного кредита, гарантированного правительством с одобрения решительно всех политических партий (решение рейхстага от 30/VI). Тем не менее, все развитие герм. внешней политики вело Г. к соглашению с западными державами, ибо только оно могло дать герм. промышленности возможность проникновения на мировые рынки сбыта. Герм. промышленность, а вместе с ней и герм. финансовый капитал были заинтересованы в непрерывном увеличении герм. экспорта, тем более, что, в связи с рационализацией и концентрацией трестированной германск. промышленности, на рубеже 1926—27 произошло дальнейшее понижение жизненного уровня рабочего класса. «Стабилизационная» передышка кончалась, и наступило новое обострение классовой борьбы в Г. Отражением этого обострения явилась начавшаяся по поводу выступления одного крупного промышленника, Зильберберга, дискуссия о целесообразности или нецелесообразности привлечения с. — д. к активному участию в правительстве. Сама соц. — д-тия изъявила готовность продолжать в правительстве большой коалиции политику содействия укреплению буржуазии. Выражением недоверия правительству Маркса она вызвала 17 декабря правительственный кризис, открыто мотивируя свой акт необходимостью создания правительства, опирающегося на парламентское большинство. На поверку, однако, обнаружилось, что большинство представителей тяжелого промышленного и аграрного капитала было против привлечения с. — д. к участию в правительстве, и с. — д-тия оказалась изолированной. Тогда она предприняла попытку вернуть буржуазные партии на старые позиции правительства меньшинства, но против этой попытки ее выступил сам президент Гинденбург: в открытом письме от 20/1 1927 он потребовал образования нового правительства, к-рое опиралось бы на буржуазное большинство в рейхстаге, получавшееся автоматически в случае присоединения националистов к блоку Центра и народной партии.
Образованное 29 января 1927 правобуржуазное правительство Маркса просуществовало вплоть до майских выборов 1928. В этом правительстве, канцлером которого был Маркс, ряд влиятельнейших постов был занят националистами. Оно носило столь демонстративно-реакционный характер, что в оппозиции ему были не только коммуни 154
сты и c. — д., но даже и буржуазные демократы, включая известного представителя левого крыла Центра, Вирта (см.). Империалистический характер этого правительства выразился, помимо форсирования германской политики на Балканах, — куда по пути, проложенному репарацион. поставками, все более проникала герм. промышленность, — еще и в том, что оно выработало программу возрождения герм. военного флота в рамках, поставленных Г. Версальским договором. Одобренное рейхстагом решение правительства приступить к закладке броненосца «А» оттеняло неоимпериалистическую политику Г. в переломную эпоху перехода от блестящей дауесовской конъюнктуры в полосу перепроизводства и кризиса сбыта, сопровождавшуюся ухудшением условий существования трудящихся масс.
На нек-рых участках классового фронта завязались упорные бои. Германская тяжелая промышленность устами своего вождя Гугенберга (см.) заговорила о неизбежности снижения жизненного уровня не только рабочего класса, но и мелкой буржуазии.
Считаясь с возможностью сопротивления со стороны этих слоев населения, сторонники Гугенберга, одновременно с экономической программой снижения жизненного уровня широких масс, выдвинули и политическую платформу сильной власти для борьбы с революционным движением, неизбежным при попытке осуществить их экономические требования. Эта политическая платформа была формулирована Гутенбергом в декабре 1927: он требовал усиления власти президента республики, умаления прав парламента, слияния правительственной власти в Германии и Пруссии. Авторы этой программы не могли, конечно, рассчитывать на то, чтобы она привлекла к себе симпатии мелкой и даже средней буржуазии. Наоборот, результаты выборов в органы местного самоуправления (Гамбург, Мекленбург) показали, что в стране происходит сдвиг влево, который должен был дать себя знать еще резче во время ближайших общих выборов в рейхстаг. Однако, перспектива такого сдвига влево не пугала герм. буржуазию, руководящие элементы которой рассчитывали на то, что в худшем случае он выразится в усилении с. — д-тии в рейхстаге. Между тем, германская с. — д-тия все время содействовала процессу укрепления буржуазной власти в Г. и фактически, даже как оппозиционная партия, нисколько не препятствовала осуществлению политических и экономических вожделений промышленного и аграрного капитала. Германская буржуазия имела все основания предполагать, что, в случае сдвига влево, с. — д-тия в качестве правительственной партии будет только продолжать ту политику, к-рую она поддерживала в качестве партии оппозиционной. Поэтому тяжелая промышленность сравнительно равнодушно отнеслась как к правительственному кризису (в марте 1928), вызванному колебаниями в партии Центра, где очень сильна мелкобуржуазная прослойка, так и к результатам общих выборов 20/V 1928, давшим ожидавшийся сдвиг налево (см. таблицу 3, Результаты
