нической школы Штернберг и Богораз составляли левое крыло в среде этнографов. Годы гражданской войны и восстановительного, а отчасти и реконструктивного периода ознаменовались в области Э. введением кафедр по Э. в Географическом институте, на Географическом факультете ЛГУ, в МГУ, а также учреждением ГАИМК (1919) и Яфетического института (1921), руководимых акад. Н. Я. Марром. Т. о. с первых годов революции росли кадры новых советских этнографов, создавались учреждения, выступавшие в разрез с установками буржуазных исследователей.
Более широкое наступление на буржуазную Э. началось лишь с 1929, когда состоялась конференция этнографов Москвы и Ленинграда. К этому времени в среде этнографов четко обособились две группы: одна, отражающая идеологию либеральной буржуазии (Руденко, Золотарев, Ладыженский, Мерварт, отчасти Куфтин, Преображенский, Богданов), другая, отражающая идеологию великодержавного шовинизма (Зеленин и его школа). Более левое направление в Э. представляли Штернберг и Богораз. Первый в своих работах был субъективным идеалистом и шел от эволюционизма к культурно-исторической школе; второй эклектически соединял механистические установки с установками культурно-исторической школы. В общем к 1929, имея ряд достижений в области практической (музеи, экспедиции, подготовка кадров), Э. в области теоретической оставалась на старых позициях. Не вывела ее из этого положения и конференция 1929, хотя внимание конференции было сосредоточено гл. обр. на вопросах о предмете и методе Э. Достижением конференции являлось то, что она до известной степени мобилизовала внимание этнографов на изучение процессов социалистического строительства, призывала на борьбу с буржуазной наукой, поставила ряд теоретических вопросов. Однако малочисленность марксистско-ленинских кадров не дала конференции возможности до конца разбить буржуазную Э. Совещание выдвинуло ряд политически неправильных лозунгов, в частности лозунг некритического восприятия буржуазного наследства («от классиков к марксизму»). Совещание не учло указаний и образцов этнографического исследования основоположников марксизма-ленинизма, и непосредственным результатом этого явилось ипостазирование Э. как самостоятельной науки, изучающей «конкретные общества», «социально-экономические формации в конкретных вариантах». Конференция не дала и правильной, политически четкой характеристики положения на фронте этнографии как в Советском Союзе, так и в капиталистических странах.
За период до конференции и после нее продолжала развертываться работа на местах. Этнографические работы появились в изданиях Средне-азиатского гос. ун-та, Аз. ГНИИ, в журналах «Советский Север», «Северная Азия», «Карело-Мурманский край» и т. д., появились отдельные работы по лопарям, тунгусам, по русскому жилищу и др. Из центральных научных этнографических учреждений в первую пятилетку (после конференции 1929) наиболее интенсивно развернул работу Институт Севера (ИНС), издававший журнал «Тайга и тундра», добившийся крупных успехов как в области подготовки кадров (400 чел. студентов из 30 национальностей крайнего Севера), так и в области связи теории с практикой (30 букварей для народов, никогда не знавших собственной письменности). В эти же годы значительную работу провел реорганизованный из КИПС Институт по изучению народов СССР, к-рый выпустил ряд работ, посвященных изучению проблем социалистического строительства в нац. районах (сб. «Труд и быт в колхозах», «Колхозы Чемальского аймака» и др.).
Вторым крупным этапом в развитии советской Э. явилось археолого-этнографическое совещание в мае 1932. Резолюции совещания отметили историческое развитие Э. и ее служебную роль господствующим классам. Была отмечена главная опасность на международном фронте — социал-фашизм (Кунов, Каутский). Впервые была конкретизирована задача борьбы на два фронта в области Э. — «против механицизма, как методологической основы правого уклона, против либерального отношения к буржуазной археологии и этнографии, против меньшевиствующего идеализма и против всякого рода „левацких уклонов“, квазимарксистской фразой фактически прикрывающих буржуазную сущность идеалистического понимания исторических явлений, против нигилистического отношения к наследству буржуазной исторической науки в области археологии и этнографии и недооценки необходимости его изучения и критической переработки». Э. была признана наряду с археологией вспомогательной исторической дисциплиной. К сожалению в области чисто практической вопрос руководства местами на совещании отошел на задний план и организовать его не удалось. В итогах первой пятилетки необходимо отметить работу ГАИМК как по линии критики буржуазного наследства (сб. «Этнография на службе у классового врага», ряд статей в журнале «Сообщения ГАИМК»), так и по линии привлечения этнографического материала как исторического источника. В итогах первой пятилетки советской Э. надо отметить большую работу, к-рая была проведена силами мест и центральных учреждений по борьбе против великодержавно-шовинистических установок буржуазной этнографии, против местно-националистических и национально-демократических течений.
Скорейшее включение Э. в единый марксистско-ленинский фронт исторической науки для разрешения на этнографическом материале, увязанном с данными других исторических источников (археология, лингвистика и др.), конкретных проблем истории докапиталистических формаций, обслуживание этнографическими исследованиями запросов социалистического строительства, разработка методики и технических приемов полевого этнографического исследования, критическое преодоление буржуазного этнографического наследства при неослабной борьбе на два фронта внутри собственных рядов — таковы ближайшие очередные задачи, стоящие перед советскими историками-этнографами.
Лит.: Bastian A., Vorgeschichte der Ethnologie, В., 1881; Ratzel F., Geographische Methode in der Ethnographic, «Geogr. Zeitschrift», Leipzig, 1897, № 3; Schmidt W., Moderne Ethnologie, «Anthropos», Salzburg, 1906, B. I; Gräbner S., Methode der Ethnologie, Heidelberg, 1911; Seyffert C., Völkerkunde des Altertums, «Anthropos», St. Gabriel-Mödling, 1913, В. VIII; Koppers W., Die ethnologische Wirtschaftsforschung, там же, 1915—1916, В-de X—XI, H. 3—4; Gennep A., van, La méthode ethnographique en France au 18 siècle, в кн.: Religions, mœurs et légendes, 5 série, P., 1914; Stoll O., Die Entwicklung der Völkerkunde von
