тать, съ какимъ-то особеннымъ удовольствіемъ подчеркивая о своей власти „сплавить “.
Василій Леонтьевичъ далеко не уважалъ этого „безшабашнаго карьериста“, какимъ считалъ Ракитина. Онъ возмущался его требованіями какой-то сказочной быстроты и его высокомѣріемъ, и хвастовствомъ, что можетъ офицера сплавить, и самомнѣніемъ человѣка, воображающаго, что онъ одинъ сдѣлалъ „Витязь“ такимъ образцовымъ судномъ, и пролазничествомъ, и нахальствомъ..
„Ишь задается хлыщъ! И мнѣ еще ни за что дѣлаетъ выговоры!“—подумалъ старшій офицеръ. Онъ вспыхнулъ и, сдерживая себя суровой школой дисциплины, оффиціально сухо отвѣтилъ:
— Андрей Петровичъ Носовъ,—нарочно назвалъ старшій офицеръ механика по имени и отчеству,—не говорилъ въ каютъ-компаніи возбудительныхъ рѣчей, за которыя я былъ бы въ правѣ его остановить. А что онъ говоритъ въ своей каютѣ или на берегу, до этого мнѣ нѣтъ дѣла. Я старшій офицеръ, а не сыщикъ-съ! И если вамъ угодно не позволить ему писать, коли Андрей
