держаться за палку, то онъ отнималъ также и другую руку, падалъ на полъ, скрещивалъ обѣ руки, и, довольный, лежалъ на спинѣ. Замѣтивъ, что онъ такъ охотно держится за волоса, я придумалъ дать ему, такъ сказать, искусственную мать: изъ куска буйволовой шкуры я приготовилъ чучело и повѣсилъ его низко надъ поломъ. Сначала это ему въ высшей степени понравилось, потому что онъ съ удовольствіемъ могъ обхватить его всѣми своими конечностями и всегда находилъ волоса, чтобы держаться. Казалось, моя надежда сдѣлать счастливымъ маленькаго сиротку исполнилась. Но скоро онъ вспомнилъ о своей матери и пытался сосать. Онъ подтягивался вверхъ, насколько могъ, и искалъ всюду сосцовъ, но когда ротъ его оказывался полнымъ волосъ и шерсти, онъ сердился, порывисто вскрикивалъ и, наконецъ, послѣ двухъ или трехъ напрасныхъ попытокъ, отказался отъ своего намѣренія. Однажды шерсть попала ему въ дыхательное горло и я сталъ было опасаться, чтобы онъ не задохся; но послѣ судорожнаго кашля, повторявшагося нѣсколько разъ, онъ оправился. Такимъ образомъ я долженъ былъ устранить искусственную мать и отказаться отъ послѣдней попытки — занять чѣмъ-нибудь маленькое созданіе. Послѣ первой недѣли я нашелъ, что могу лучше кормить его ложкой и такимъ образомъ давать ему болѣе разнообразный и питательный кормъ. Онъ охотно ѣлъ хорошо размягченный сухарь, съ примѣсью яйца и сахара, иногда сладкій картофель, и я истинно наслаждался, наблюдая за смѣшными гримасами, которыми онъ выражалъ свое удовольствіе или неудовольствіе относительно того, что ему давалось. Бѣдное маленькое созданіе облизывало губы, втягивало щеки и смотрѣло съ выраженіемъ величайшаго удовольствiя, когда ротъ его былъ наполненъ тѣмъ, что ему особенно нравилось; нѣкоторое время онъ переворачивалъ во рту языкомъ кусокъ, какъ бы желая изслѣдовать его вкусъ, и если находилъ его недостаточно сладкимъ или вкуснымъ, всегда выплевывалъ. Если ему показывали пищу издали, то онъ начиналъ кричать и биться, какъ это дѣлаютъ маленькія дѣти въ гнѣвѣ.
Прошло уже около трехъ недѣль, какъ у меня жилъ маленькій меясь и счастливый случай далъ мнѣ возможность прiобрѣсть молодого макака, который хотя и быль молодъ, но въ то-же время чрезвычайно подвиженъ и могъ самъ ѣсть. Я посадилъ его къ меясу, и они скоро сдѣлались большими друзьями. Они нисколько не боялись другъ друга. Маленькій макакъ, безъ всякой церемоніи усаживался на тѣло даже на лицо меяса, и, пока я кормилъ послѣдняго, онъ продолжалъ сидѣть и съѣдалъ все, что при этомъ падало на полъ, схватывая иногда своими руками ложку. Когда я оканчивалъ кормленіе, онъ съ жадностью вылизывалъ все, что оставалось на губахъ меяса, и въ заключеніе раскрываль ему ротъ, чтобъ посмотрѣть, нѣтъ ли и тамъ чего-нибудь. На тѣло своего товарища онъ смотрѣлъ, какъ на весьма удобную подушку, часто располагался на немъ и безпомощный меясъ
переносилъ всѣ продѣлки своего товарища съ безпримѣрнымъ терпѣніемъ; казалось, онъ былъ радъ имѣть вообще что-нибудь теплое вблизи себя или такой предметъ, который можно было нѣжно обнимать руками. Когда же его товарищъ обнаруживалъ намѣреніе покинуть его, онъ крѣпко хваталъ его за подвижную кожу спины или головы, или даже за хвостъ, и макакъ, только благодаря нѣсколькимъ усиленнымъ прыжкамъ, могъ освободиться. Замѣчательно различны были жесты обоихъ животныхъ, которыя, по возрасту, немного разнились другъ отъ друга. Меясъ велъ себя совершенно, какъ маленькій ребенокъ: безпомощно лежалъ на спинѣ, медленно переворачивался, поводилъ по воздуху всѣми своими конечностями, въ надеждѣ что-нибудь поймать, но едва могъ схватывать своими пальцами опредѣленный предметь; когда былъ чѣмъ-либо недоволенъ, разѣвалъ свой,
