почти беззубый, ротъ и выражалъ свои желанія чисто дѣтскимъ крикомъ. Молодой макакъ былъ, напротивъ, въ постоянномъ движеніи, бѣгалъ и прыгалъ повсюду, все изслѣдовалъ, схватывалъ съ большою увѣренностью: самыя маленькія вещи, безъ труда держался на краю ящика, сохраняя равновѣсiе, лазалъ по столбу и схватывалъ всякiй съѣдобный предметь, какой попадался подъ руку. Трудно представить себѣ большую противуположность: рядомъ съ макакомъ меясъ казался не болѣе, какъ маленькимъ ребенкомъ.
«По истеченіи почти мѣсяца я замѣтилъ, что онъ можетъ научиться ходить одинъ. Когда клали его на землю, онъ отпихивался на нѣкоторое разстояние своими конечностями, перевертывался и такимъ образомъ неуклюже подвигался впередъ. Когда онъ лежалъ въ ящикѣ, то имѣлъ обыкновеніе приподыматься, держась за край его, и разъ или два ему удалось даже выльзти изъ ящика. Если онъ марался или былъ голоденъ, или чувствовалъ, что на него не обращаютъ вниманія, то начиналъ усиленно кричать, пока наконецъ, не оказывали ему помощи. Если никого не было въ домѣ, или никто не являлся на его крикъ, онъ успокоивался чрезъ нѣкоторое время самъ собою. Но, заслышавъ шаги, онъ снова принимался кричать еще съ большимъ раздраженіемъ.
«Спустя пять недѣль показались два передніе зуба въ верхней челюсти. Въ послѣднее время меясъ почти не выросъ, величина и вѣесъ его оставались такими же, какъ и вначалѣ. Безъ сомнѣнія, это происходило отъ отсутствія молока или же отъ свойства предложеннаго корма. Рисовая вода, рисъ и сухарь, конечно, составляли для него очень плохую пищу, а выжатое изъ кокосоваго орѣха молоко, которое я давалъ ему по временамъ, не переваривалось его желудкомъ. Этой пищѣ я приписывалъ заболѣваніе поносомъ, отъ котораго очень страдало бѣдное маленькое созданіе; однако, мнѣ удалось поправить его съ помощью небольшихъ пріемовъ кастороваго масла. Спустя недѣлю или двѣ онъ снова заболѣлъ, и на этотъ разъ серьезнѣе. Болѣзненныя явленія были совершенно похожи на симптомы перемежающейся лихорадки и сопровождались отеками ногъ и головы. У него совсѣмъ пропалъ аппетитъ и онъ умеръ, исхудавши до послѣдней степени въ теченіе послѣдней недѣли. Утрата моего маленькаго любимца, который быль на моемъ попеченіи почти въ течение трехъ мѣсяцевъ, и котораго я надѣялся выростить, была для меня очень горестна. Своими забавными жестами, своими неподражаемыми гримасами онъ все это время доставлялъ мнѣ величайшее удовольствіе».
"Я позволю себѣ въ дополнение къ этому превосходному очерку жизни дѣтеныша орангъ-утана, присовокупить нѣкоторыя прежнія свѣдѣнія. Первыми точными наблюденiями мы обязаны голландцу Фосмерну (Vosmaern), который долгое время держалъ у себя самку. Животное было добродушно и никогда не выказывало злобы или коварства. Можно было безъ всякаго опасенiя класть ей въ ротъ палецъ. Она имѣла видъ нѣсколько печальный и грустный. Она любила человѣческое общество безъ различiя пола, но оказывала предпочтеніе тѣмъ людямъ, которые больше другихъ занимались ею. Ее посадили на цѣпь, что иногда повергало ее въ отчаяніе, она бросалась тогда на полъ, жалобно кричала и рвала одѣяло, которое ей давали. Выпущенная однажды на свободу, она быстро влѣзла на стропила кровли и бѣгала по нимъ съ такою быстротою, что четверо людей провозились цѣлый часъ пока наконецъ поймали ее. При этомъ приключеніи она стащила бутылку малаги, откупорила ее и поспѣшно выпила вино, а бутылку опять поставила на свое мѣсто. Она ѣла все, что ей давали, но предпочитала другой пищѣ плоды и коренья. Она охотно ѣла также вареное и жареное мясо или рыбу. За насѣкомыми она не охотилась, а когда ей дали живого воробья, она его очень испугалась, но
