ла» и стать на якорь, какъ слѣдуетъ доброму судну. Онъ чувствуетъ, что со всѣхъ судовъ эскадры и съ иностранныхъ судовъ на «Коршунъ» устремлены глаза моряковъ, осматривающіе новаго гостя такими же ревнивыми взорами, какими смотрятъ на балу дамы на вновь прибывшую красавицу. И Андрей Николаевичъ, словно бы отецъ или мужъ этой красавицы, стоитъ на навѣтренной сторонѣ мостика, посматривая впередъ съ горделивымъ чувствомъ въ душѣ, увѣренный, что его красавица не осрамится. Онъ только изрѣдка вскрикиваетъ рулевымъ:
— Лѣво... Больше лѣво... Такъ держать!
Адмиральскій корветъ совсѣмъ близко, а «Коршунъ» летитъ прямо на его корму, гдѣ стоитъ кучка офицеровъ съ адмираломъ во главѣ. Всѣ на «Коршунѣ» словно бы притаили дыханіе. Вотъ, кажется, «Коршунъ» сейчасъ налетитъ на адмирала, и будетъ общій позоръ. И капитанъ, спокойно ходившій по мостику, вдругъ остановился и вопросительно-тревожно взглянулъ на старшаго офицера, уже готовый крикнуть рулевымъ положить руля на бортъ. Но въ это самое мгновеніе Андрей Николаевичъ уже скомандовалъ:
— Право на бортъ!
Рулевые быстро заворочали штурваломъ, и «Коршунъ» пронесся совсѣмъ подъ кормой адмирала и, круто повернувъ, пріостановился въ своемъ бѣгѣ.
— Паруса на гитовы! По марсамъ и салингамъ! Изъ бухты вонъ, отдай якорь! командовалъ старшій офицеръ.
Якорь грохнулъ въ воду. Марсовые, точно кошки, бросились по вантамъ и разлетѣлись по реямъ.
Прошло много-много пять минутъ, какъ всѣ паруса, точно волшебствомъ, исчезли, убранные и закрѣпленные, и отъ недвижно стоявшаго недалеко отъ адмиральскаго корвета «Коршуна», красиваго и внушительнаго, съ выпрямленнымъ рангоутомъ и реями, со спущенными на воду шлюпками, уже отваливалъ на щегольскомъ вельбо-
