Консейль повторилъ своимъ ровнымъ и спокойнымъ голосомъ исторію нашу понѣмецки.
Но, несмотря на изящные обороты рѣчи, на отмѣнное произношеніе разсказчика, и нѣмецкій языкъ не имѣлъ успѣха.
— Ну, думаю себѣ, такъ ужь и быть, пущусь во всѣ тяжкія! Припомню свои латинскія упражненія!
Цицеронъ заткнулъ бы себѣ уши и выкинулъ бы меня за дверь, но я все-таки кое-какъ справился объяснился понятно.
И латынь осталась безъ успѣха.
Послѣ этой послѣдней неудачной попытки, незнакомцы обмѣнялись нѣсколькими словами на своемъ непонятномъ нарѣчіи и удалились. Они могли бы подать намъ какой нибудь успокоивающій знакъ, что въ ходу у всевозможныхъ народовъ, но они и его намъ не подали!
Дверь за ними затворилась.
— Каковы канальи! вскрикнулъ Недъ Лендъ. Имъ говорятъ пофранцузски, поанглійски, понѣмецки, полатыни и мошенники хоть бы словечко въ отвѣтъ!
— Успокойтесь, Недъ, сказалъ я пылкому багрильщику: — крикомъ да сердцемъ вы вѣдь ничего не подѣлаете! Вы…
— Да вы посудите сами, г. профессоръ, посудите сами! прервалъ буйный мой товарищъ: — чтожъ намъ тутъ съ голоду околѣвать, что-ли?
— Э! замѣтилъ философски Консейль: — до смерти еще далеконько; мы еще продержимся денька…
— Послушайте, друзья, сказалъ я: отчаяваться пока еще нечего. Мы и не такіе виды видали. Сдѣлайте вы мнѣ большое удовольствіе, обождите немножко и тогда ужь выводите свои заключенія о капитанѣ и экипажѣ этого подводнаго судна.
— Я ужь вывелъ свое заключеніе, г. профессоръ, отвѣтилъ буйный Недъ Лендъ: — это канальи… мошенники…
— Хорошо, хорошо, — да откуда они, изъ какой страны?
— Изъ мошеннической страны!
— Ну, любезный Недъ, такой страны до сихъ поръ еще не означено на географическихъ картахъ… Признаюсь вамъ, я не могу опредѣлить, что это за люди, какой они націи. Одно можно сказать утвердительно: ни французы, ни англичане, ни нѣмцы. Впрочемъ, я не полагаю, что оба они, и начальникъ, и помощникъ
