тивныхъ и боевыхъ комбинацій, ибо при такомъ условіи таковыхъ и вовсе не будетъ; не отъ Засулича же они могли исходить; этотъ только поскорѣе уходилъ и готовъ былъ ни во что не вмѣшиваться. И Орановскій корректно ѣхалъ при своемъ начальствѣ, сидѣлъ за трапезой рядомъ съ нимъ, спалъ кажется въ одной и той же комнатѣ, распечатывалъ конверты и ожидалъ приказаній и распоряженій, которыя конечно готовъ былъ исполнять со всею талантливостью выдающагося офицера генеральнаго штаба, отлично понимая, что ни приказаній, ни распоряженій не послѣдуетъ. А если такимъ образомъ не служилъ и не работалъ начальникъ штаба, то также бездѣйствовалъ и весь составъ его штаба. Я оцѣнилъ Орановскаго уже за эти три, четыре дня совмѣстной жизни послѣ Тюренчена и потому нисколько не удивлялся его неудовлетворительной дѣятельности впослѣдствіи, а въ особенности подъ Бенсиху, но въ описываемые дни я смотрѣлъ на него съ удивленіемъ и надеждою, что или онъ измѣнится, или его уберутъ, дабы онъ не былъ въ состояніи приносить дальнѣйшій вредъ войскамъ; но мнѣ пришлось убѣдиться, что, за всѣ его дѣянія, за всю неспособность и нечестность, онъ только получалъ награды и повышенія, во-первыхъ потому что былъ удобнымъ, тактичнымъ человѣчкомъ, умѣвшимъ подлаживаться къ начальству, а во-вторыхъ потому что былъ женатъ на дочери Линевича (тогда послѣднее обстоятельство мнѣ еще не было извѣстно).
Во время ужина на этапѣ Ляньшаньгуань, въ день нашего прибытія, въ столовую вошелъ полковникъ генеральнаго штаба Драгомировъ, жившій здѣсь какъ руководитель укрѣпленія Феншуйлинской позиціи. Можно было замѣтить, что полковникъ былъ недоволенъ тою безцеремонностью, съ какою чины штаба расположились въ его помѣщеніи. Я позволилъ себѣ замѣтить, что ему слѣдуетъ очистить мѣсто. Немедленно ординарецъ Засулича изъ Забайкальскихъ казачьихъ офицеровъ грубо замѣтилъ мнѣ, что я вмѣшиваюсь не въ свое дѣло, да къ тому же и мнѣ самому не слѣдуетъ здѣсь располагаться, такъ какъ я стѣсняю оберъ-офицеровъ. Такая дерзость и нахальство конечно остались
