пленія; онъ вздумалъ дать мнѣ понять, что я, какъ начальникъ штаба, являюсь только исполнителемъ его предначертаній; тогда я вразумилъ его, что, какъ это мнѣ ни непріятно и даже невыгодно (выйдетъ инцидентъ), но я немедленно попрошу Графа меня отчислить и объясню ему причины сего. Тогда Абадзіевъ сдался, и 22 іюня, въ 8 часовъ утра, мы поползли впередъ. Опаснаго не могло быть ничего, потому что впереди насъ наступали Чернояровъ съ Васильковскимъ и стрѣлковая охотничья команда; кромѣ того мы оставили въ Сандіазѣ всѣ вьюки, сотню Уссурійцевъ и взводъ Верхнеудинцевъ, да въ Каучепфузу выдѣлили тоже одинъ взводъ. Въ 9 часовъ утра пришло донесеніе хорунжаго Ушакова о присутствіи японской пѣхоты у д. Семагю, вслѣдствіе чего остановились и ждали; затѣмъ нѣсколько продвинулись впередъ, а тѣмъ временемъ охотники и спѣшенные казаки заняли перевалъ южнѣе д. Кіуцейгоу; смѣнивъ ихъ 1-й сотней Верхнеудинцевъ, мы отошли въ д. Чоненпенъ и остались тамъ на ночлегъ, хотя Абадзіевъ склонялся къ отступленію въ Сандіазу. Такимъ образомъ на 3-й день стратегической развѣдки мы продвинулись на 6 верстъ. Высланные утромъ разъѣзды донесли:
1. ротмистръ Юмуцкій, прошедшій за перевалъ до д. Тадейзы, опредѣлилъ присутствіе 1 баталіона и 1 эскадрона;
2. хорунжій Щербачевъ нашелъ д.д. Мади, Куандепуза и Ундеапуза свободными отъ противника;
3. сотникъ Ладыженскій нашелъ д.д. Упынъ и Туненпудза свободными отъ противника; онъ возвратился очень поздно вечеромъ.
На ночь надо было выслать новые разъѣзды, хотя по одному отъ каждаго полка. Отъ Уссурійскаго шелъ Бровченко. Я пошелъ въ фанзу къ Свѣшникову и передалъ ему приказаніе о нарядѣ офицерскаго разъѣзда, на что получилъ энергическій отпоръ: „въ полку нѣтъ свободныхъ офицеровъ, и сейчасъ въ нарядѣ полковой адъютантъ Ладыженскій“. Я возразилъ, что исполненіе приказанія обязательно, на что Свѣшниковъ отвѣтилъ такъ: „не могу же я послать въ разъѣздъ командира сотни“, и указалъ на есаула Маркозова. Я высказалъ, что съ разъѣздами могутъ и
