становится чѣмъ-то чуждымъ себѣ, внѣшнимъ для себя; но сохраняя свойство понятія, она ищетъ осуществить въ объектѣ единство понятія. Въ механизмѣ это единство есть единство внѣшнее, единство совокупности или аггрегата; въ химизмѣ оно уже проникаетъ внутрь объектовъ такъ, что они образуютъ не аггрегаты, а соединенія. Но химизмъ есть столько же соединеніе, сколько и разложеніе. Для того, чтобы объединяющая сила понятія проявилась въ своей независимости, оно должно выдѣлиться изъ объекта, какъ самостоятельный факторъ, какъ цѣль, по отношенію къ которой объектъ есть средство. Такъ мы достигаемъ ступени телеологіи.
Единство субъекта и объекта, какъ средства и цѣли, есть, однако, единство недостаточное, ибо осуществленная цѣль сама становится средствомъ и т. д. до безконечности, т.-е. мы опять приходимъ тутъ къ безконечному прогрессу, къ ложной безконечности. Истинная безконечность и тутъ достигается возвращеніемъ къ себѣ, т.-е. снятіемъ объекта въ субъектѣ, абсолютнымъ субъективнымъ единствомъ субъекта и объекта. Такое высшее единство субъективности и объективности, субъектъ, поглотившій въ себя объектъ, есть высшая категорія логики — идея.
Идея, реализація которой въ сознательномъ недѣлимомъ есть разумъ, есть, во-первыхъ, непосредственное единство субъекта и объекта, или жизнь, въ которой субъектъ есть душа, а объектъ — тѣло. Непосредственное единство души и тѣла есть живое недѣлимое, которое, какъ ограниченное, есть недѣлимое между недѣлимыми, такъ что жизнь необходимо проявляется во множественности недѣлимыхъ. Ограниченность недѣлимаго снимается въ процессѣ размноженія, т.-е. въ жизни рода. Но такъ какъ жизнь рода есть незаключенная, безконечная смѣна конечныхъ недѣлимыхъ, то понятіе жизни опять приводитъ къ ложной безконечности. Разрѣшеніе послѣдней въ истинной безконечности можетъ состоять лишь въ возвратѣ недѣлимаго къ единству рода или общаго, какъ сущему для себя, самобытному понятію; такимъ образомъ, понятіе рефлективно противополагается объекту, какъ субъективная идея — объективной идеѣ, или какъ познаніе — міру.
Будучи противоположно міру, познаніе стремится разрѣшить эту противоположность, какъ ранѣе того понятіе стремилось разрѣшить противоположность себя и объекта. Это разрѣшеніе достигается или тѣмъ, что міръ входитъ въ познаніе, и усваивается имъ, — такое усвоеніе міра познаніемъ есть истина; или тѣмъ, что міръ опредѣляется познаніемъ, объективная идея — субъективною идеею, т.-е. первая предписываетъ законы міру; такое подчиненіе міра субъективной идеѣ есть добро. Такимъ образомъ, познаніе вообще есть или познаніе собственно или воля. Но ни одно изъ этихъ двухъ опредѣленій идеи не есть окончательное. Познаніе собственно уже есть подчиненіе міра субъективной необходимости, слѣдовательно, актъ воли; а воля есть всегда незаконченное, т.-е. лишь долженствующее. Но если бы міръ былъ таковъ, какимъ онъ долженъ быть, то устранилась бы самая дѣятельность воли; слѣдовательно, сама
становится чем-то чуждым себе, внешним для себя; но сохраняя свойство понятия, она ищет осуществить в объекте единство понятия. В механизме это единство есть единство внешнее, единство совокупности или аггрегата; в химизме оно уже проникает внутрь объектов так, что они образуют не аггрегаты, а соединения. Но химизм есть столько же соединение, сколько и разложение. Для того, чтобы объединяющая сила понятия проявилась в своей независимости, оно должно выделиться из объекта, как самостоятельный фактор, как цель, по отношению к которой объект есть средство. Так мы достигаем ступени телеологии.
Единство субъекта и объекта, как средства и цели, есть, однако, единство недостаточное, ибо осуществленная цель сама становится средством и т. д. до бесконечности, т. е. мы опять приходим тут к бесконечному прогрессу, к ложной бесконечности. Истинная бесконечность и тут достигается возвращением к себе, т. е. снятием объекта в субъекте, абсолютным субъективным единством субъекта и объекта. Такое высшее единство субъективности и объективности, субъект, поглотивший в себя объект, есть высшая категория логики — идея.
Идея, реализация которой в сознательном неделимом есть разум, есть, во-первых, непосредственное единство субъекта и объекта, или жизнь, в которой субъект есть душа, а объект — тело. Непосредственное единство души и тела есть живое неделимое, которое, как ограниченное, есть неделимое между неделимыми, так что жизнь необходимо проявляется во множественности неделимых. Ограниченность неделимого снимается в процессе размножения, т. е. в жизни рода. Но так как жизнь рода есть незаключенная, бесконечная смена конечных неделимых, то понятие жизни опять приводит к ложной бесконечности. Разрешение последней в истинной бесконечности может состоять лишь в возврате неделимого к единству рода или общего, как сущему для себя, самобытному понятию; таким образом, понятие рефлективно противополагается объекту, как субъективная идея — объективной идее, или как познание — миру.
Будучи противоположно миру, познание стремится разрешить эту противоположность, как ранее того понятие стремилось разрешить противоположность себя и объекта. Это разрешение достигается или тем, что мир входит в познание, и усваивается им, — такое усвоение мира познанием есть истина; или тем, что мир определяется познанием, объективная идея — субъективною идеею, т. е. первая предписывает законы миру; такое подчинение мира субъективной идее есть добро. Таким образом, познание вообще есть или познание собственно или воля. Но ни одно из этих двух определений идеи не есть окончательное. Познание собственно уже есть подчинение мира субъективной необходимости, следовательно, акт воли; а воля есть всегда незаконченное, т. е. лишь долженствующее. Но если бы мир был таков, каким он должен быть, то устранилась бы самая деятельность воли; следовательно, сама
