опредѣленіе. Опредѣленіе рефлексіи, поскольку оно уничтожается въ основаніи, получаетъ свое истинное значеніе, именно то, что оно есть абсолютное отталкиваніе себя внутрь себя самого, именно что положеніе, присущее сущности, есть лишь снятое положеніе, и наоборотъ, что лишь снимающее себя положеніе есть положеніе сущности. Сущность, поскольку она опредѣляетъ себя какъ основаніе, опредѣляетъ себя, какъ неопредѣленную, и лишь снятіе ея опредѣленности есть ея опредѣленность. Въ этой опредѣленности, какъ снимающей себя, она есть не привходящая изъ другого, но въ своей отрицательности тожественная себѣ сущность.
Поскольку отъ опредѣленія, какъ перваго, непосредственнаго, совершается дальнѣйшее движеніе къ основанію (черезъ природу самого опредѣленія, которое черезъ себя уничтожается въ основаніи), то основаніе есть ближайшимъ образомъ нѣчто опредѣленное черезъ это первое. Но это опредѣленіе есть съ одной стороны, какъ снятіе опредѣленія, лишь возстановленное, очищенное или обнаруженное тожество сущности, — которое есть опредѣленіе въ себѣ рефлексіи; а съ другой стороны, это отрицающее движеніе, какъ опредѣленіе, и есть положеніе сказанной опредѣленности рефлексіи, являющейся непосредственною, но положенной лишь самоисключающею рефлексіею основанія и потому лишь положенною или снятою. Такимъ образомъ, сущность, опредѣляя себя, какъ основаніе, только выходитъ изъ себя. Какъ основаніе, она, стало быть, полагаетъ себя, какъ сущность, и ея опредѣленіе состоитъ въ томъ, что она полагаетъ себя, какъ сущность. Это положеніе есть рефлексія сущности, •снимающая саму себя въ своемъ опредѣленіи, есть съ одной стороны, положеніе, съ другой — положеніе сущности и тѣмъ самымъ то и другое въ одномъ дѣйствіи.
Рефлексія есть чистое опосредованіе вообще, основаніе же есть реальное опосредованіе сущности самою собою. Первая, движеніе отъ ничто черезъ ничто къ себѣ самому, есть видимость себя въ нѣкоторомъ другомъ; по поскольку въ этой рефлексіи противоположность еще не имѣетъ самостоятельности, то ни первое, видимое, не есть положительное, ни другое, въ чемъ оно показывается, не есть отрицательное. Оба суть субстраты, собственно порожденія воображенія; они не суть еще относящееся къ себѣ самому. Чистое опосредованіе есть только чистое отношеніе безъ относящихся. Опредѣляющая рефлексія, правда, полагаетъ послѣднія, какъ самотожественныя, но вмѣстѣ съ тѣмъ, лишь какъ опредѣленныя отношенія. Напротивъ, основаніе ееть реальное опосредованіе, ибо оно содержитъ въ себѣ рефлексію, какъ снятую рефлексію; оно есть возвратившаяся въ себѣ черезъ свое небытіе и полагающая себя сущность. По этому моменту снятой рефлексіи положенное содержитъ въ себѣ опредѣленіе непосредственности, чего-то такого, что тожественно съ собою независимо отъ отношенія или отъ своей видимости. Это непосредственное есть возстановленное вновь черезъ сущность бытіе, небытіе рефлексіи, черезъ которую опосредываетъ себя сущность. Сущность возвращается обратно въ себя, какъ отрицающая; оно, такимъ образомъ, въ своемъ возвратѣ въ себя сообщаетъ себѣ опредѣленность, которая именно потому есть
определение. Определение рефлексии, поскольку оно уничтожается в основании, получает свое истинное значение, именно то, что оно есть абсолютное отталкивание себя внутрь себя самого, именно что положение, присущее сущности, есть лишь снятое положение, и наоборот, что лишь снимающее себя положение есть положение сущности. Сущность, поскольку она определяет себя как основание, определяет себя, как неопределенную, и лишь снятие её определенности есть её определенность. В этой определенности, как снимающей себя, она есть не привходящая из другого, но в своей отрицательности тожественная себе сущность.
Поскольку от определения, как первого, непосредственного, совершается дальнейшее движение к основанию (через природу самого определения, которое через себя уничтожается в основании), то основание есть ближайшим образом нечто определенное через это первое. Но это определение есть с одной стороны, как снятие определения, лишь восстановленное, очищенное или обнаруженное тожество сущности, — которое есть определение в себе рефлексии; а с другой стороны, это отрицающее движение, как определение, и есть положение сказанной определенности рефлексии, являющейся непосредственною, но положенной лишь самоисключающею рефлексиею основания и потому лишь положенною или снятою. Таким образом, сущность, определяя себя, как основание, только выходит из себя. Как основание, она, стало быть, полагает себя, как сущность, и её определение состоит в том, что она полагает себя, как сущность. Это положение есть рефлексия сущности, •снимающая саму себя в своем определении, есть с одной стороны, положение, с другой — положение сущности и тем самым то и другое в одном действии.
Рефлексия есть чистое опосредование вообще, основание же есть реальное опосредование сущности самою собою. Первая, движение от ничто через ничто к себе самому, есть видимость себя в некотором другом; по поскольку в этой рефлексии противоположность еще не имеет самостоятельности, то ни первое, видимое, не есть положительное, ни другое, в чём оно показывается, не есть отрицательное. Оба суть субстраты, собственно порождения воображения; они не суть еще относящееся к себе самому. Чистое опосредование есть только чистое отношение без относящихся. Определяющая рефлексия, правда, полагает последние, как самотожественные, но вместе с тем, лишь как определенные отношения. Напротив, основание ееть реальное опосредование, ибо оно содержит в себе рефлексию, как снятую рефлексию; оно есть возвратившаяся в себе через свое небытие и полагающая себя сущность. По этому моменту снятой рефлексии положенное содержит в себе определение непосредственности, чего-то такого, что тожественно с собою независимо от отношения или от своей видимости. Это непосредственное есть восстановленное вновь через сущность бытие, небытие рефлексии, через которую опосредывает себя сущность. Сущность возвращается обратно в себя, как отрицающая; оно, таким образом, в своем возврате в себя сообщает себе определенность, которая именно потому есть
