Страница:Гербель Н.В. Немецкие поэты в биографиях и образцах (1877).pdf/109

77

ВИЛАНДЪ.

И, дрожью ледяной охваченный, къ землѣ
Какъ-будто бы приросъ безъ всякаго движенья.
Но, полный мужества и духомъ укрѣплёнъ,
Онъ страхъ минутный тотъ въ себѣ осилилъ въ пору.
За поводъ взявъ коня, мечъ вынувъ изъ ножонъ,
Взбираться сталъ лѣсной тропинкою онъ въ гору.

Онъ шолъ, вдрутъ огонёкъ — надежда ожила —
Предъ нимъ блеснулъ вдали замѣтнымъ чуть мерцаньемъ —
И кровь къ его щекамъ мгновенно прилила.
Волнуемый тогда сомнѣньемъ и желаньемъ
Жилья и вѣрнаго пути увидѣть слѣдъ,
Въ трущобѣ той идти онъ продолжалъ на свѣтъ,
Который исчезалъ и снова появлялся.
Шолъ рыцарь на гору, то съ крутизны спускался.

И вотъ передъ собой пещеры горной пасть
Увидѣлъ онъ; костёръ пылалъ y входа съ трескомъ
И скалы, будто бы готовыя упасть,
Изъ тьмы, озарены кроваво-яркимъ блескомъ,
Торчали и кой-гдѣ изъ чорныхъ трещинъ ихъ
Съ трепещущей листвой кустарникъ прорывался —
И новымъ зрѣлищемъ, въ мѣстахъ ему чужихъ,
Съ невольнымъ ужасомъ нашъ рыцарь любовался.

«Стой!» грянулъ грозный крикъ въ пещерѣ, словно громъ —
И мрачная во слѣдъ фигура показалась,
Закутанная въ плащъ изъ львиныхъ шкуръ кругомъ,
Съ сѣдою бородой, которая спускалась
До пояса волной, a мощная рука
Сжимала толстую, кедровую дубину,
Которою — какъ показалось паладину —
Онъ могъ легко убить огромнаго быка.

Не струсилъ рыцарь жителя лѣснаго
Cъ его дубиною и длинной бородой.
На окскомъ языкѣ (онъ на другомъ ни слова
Не зналъ) заговорилъ онъ съ нимъ. Старикъ сѣдой
«Что слышу?» закричалъ и сердцемъ умилился:
«Гаронны музыка мнѣ радость принесла!
Шестнадцать разъ земля вкругъ солнца обошла
Съ-тѣхъ-поръ какъ я отрады той лишился.
«Привѣтъ вамъ, милый гость, среди Ливанскихъ горъ!
Конечно, въ эту глушь вы не за тѣмъ попали,
Чтобъ навѣстить меня и ночью разговоръ
Съ отшельникомъ вести; но, рыцарь, вы устали:
Войдите жь отдохнуть среди моей норы,
Гдѣ съ лёгкимъ ужиномъ васъ ласка ожидаетъ.
Моё вино бѣжитъ изъ погребовъ горы
И разжижаетъ кровь и очи просвѣтляетъ.»

Доволенъ рыцарь былъ, найдя такой пріёмъ.
Въ пещеру онъ идётъ съ радушнымъ землякомъ,
Снимаетъ латы съ плечъ и всё вооруженье.
Въ доспѣхахъ онъ хорошъ, безъ нихъ же — заглядѣнье.
Какъ очарованный, сѣдой старикъ сталъ нѣмъ,
Когда снялъ паладинъ съ себя блестящій шлемъ
И волосы его густые за плечами
Упали свѣтлыми, роскошными кудрями.

«Ахъ, какъ похожъ! Въ лицѣ черты нѣтъ ни одной
Не схожей съ нимъ.» — «Похожъ?» гость молвилъ: «на кого же?»
— «Простите, сударь мой: я брежу стариной!
Лицомъ и станомъ вы такъ на него похожи,
Какъ слѣпокъ истинный… Ей-Богу, чудеса!
Такой же точно лобъ, носъ тотъ же и глаза!
Я будто предъ собой фигуру вижу ту же,
Лишь кудри посвѣтлѣй, да грудь немножко уже.

«У насъ одинъ языкъ и, право, можетъ-быть,
Не даромъ на того вы такъ похожи нынѣ,
Кого шестнадцать лѣтъ одинъ въ своей пустынѣ
Оплакиваю я и не могу забыть.
Зачѣмъ съ нимъ умереть не могъ я. Воля Бога!
Закрылъ ему глаза я этою рукой
И въ землю опустилъ, рыдая, на покой…
И на него, землякъ, вы такъ похожи! Много

«Въ томъ страннаго — не правда ли?» — «Одна
Случайность», молвилъ гость. — «Вы правы, да, конечно!
Но, добрый господинъ, въ томъ не моя вина,
Что привязался къ вамъ я съ первыхъ словъ сердечно.
Скажите же вы мнѣ: я, старый Шерезминъ,
Желалъ бы имя знать пришельца дорогого.»
— «Сигвина герцога гвіеннскаго я сынъ;
Меня зовутъ — Гюонъ.» Услышавъ это слово,

Старикъ взволнованный упалъ къ его ногамъ:
«О, сердце мнѣ всю правду подсказало!