Страница:Гербель Н.В. Немецкие поэты в биографиях и образцах (1877).pdf/113

81

ВИЛАНДЪ.

И выразить привѣтъ всѣ торопились мнѣ.
Противникъ мой былъ тамъ уже. На возвышеньи,
Князьями окружонъ, Карлъ мрачно возсѣдалъ;
Съ фонъ-Гогенблатомъ былъ онъ въ явномъ соглашеньи
И гибели моей нетерпѣливо ждалъ.

«Мы стали по мѣстамъ. Усѣлись судьи. Къ бою
Уже мой былъ готовъ нетерпѣливый врагъ.
Раздался звукъ трубы. Мы понеслись и такъ,
Сверкая копьями, столкнулись межь собою,
Что наши лошади упали и въ сѣдлѣ
При натискѣ едва могли мы удержаться.
Тутъ, бросивши коней и копья, на землѣ,
Съ мечами на-голо, мы начали сражаться.

«Не требуй, чтобъ тебѣ описывать я сталъ
Нашъ бой. Противникъ мой, въ томъ долженъ я сознаться,
Сильнѣе былъ меня и злѣе. Можетъ-статься,
Духъ правоты одной мнѣ только силу далъ.
Сраженія успѣхъ подъ звонъ и блескъ булата
Сомнителенъ былъ. Бой отчаянный кипѣлъ:
Ужь кровь изъ многихъ ранъ лилась y Гогенблата,
И только я одинъ былъ невредимъ и цѣлъ.»

Ужасный Амори, увидя, что дымится
Кровь тёплая его изъ многихъ свѣжихъ ранъ,
Пришелъ въ неистовство и, словно ураганъ,
Что̀, предъ собой ломая всё, стремится,
Ударить на врага и сталъ рубить съ плеча,
Такъ-что Гюонъ едва-едва могъ защищаться:
Рука, достойная Роландова меча,
Заставила его назадъ не разъ податься.

Уже увѣренный въ побѣдѣ Гогенблатъ,
Схвативши тяжкій мечъ обѣими руками,
Ударомъ роковымъ былъ битву кончить радъ,
Но промахъ далъ; тогда Гюонъ, сверкнувъ очами,
Такъ ловко поразилъ противника между
Наплечникомъ его и шлемовъ, что со стономъ
Тотъ выронилъ изъ рукъ оружье на ходу
И, ошеломленный, упалъ передъ Гюономъ.

Поднявъ свой грозный мечъ надъ сверженнымъ врагомъ,
Гюонъ вскричалъ ему: «Когда въ живыхъ остаться
Желаешь, Гогенблатъ — по совѣсти во всёмъ
Публично здѣсь обязанъ ты признаться:
Иначе пощадить тебя я не могу.»
«Убійца!» захрипѣлъ онъ только и поспѣшный
Ударъ нанёсъ мечёмъ счастливому врагу:
«Вотъ мой отвѣтъ! Со мной иди ты въ адъ кромѣшный.»

Но отразить клинокъ уже успѣлъ Гюонъ:
Мечъ, слабою рукой направленный, по латамъ
Едва скользнулъ и выпалъ. Возмущёнъ
Противникомъ своимъ, коварнымъ Гогенблатомъ,
И позабывъ о томъ, что жизнь его нужна
Для разъясненья лжи, Гюонъ, всё забывая,
Пронзилъ его мечёмъ. Кровавая волна
Изъ горла хлынула, арену обагряя.

Сіяетъ паладинъ, побѣдой просвѣтлёнъ
И, падшаго врага омытый кровью чорной,
Вздохнулъ вольнѣй. Раздался трубный звонъ;
Оконченъ Божій судъ, мёртвъ клеветникъ позорный.
Героя радостно привѣтствуетъ народъ,
A рыцарей толпа тѣснится вкругъ Гюона,
Съ его доспѣховъ кровь стираетъ и ведётъ
Туда, гдѣ государь на бой смотрѣлъ съ балкона.

«Но Карлъ», такъ продолжалъ нашъ рыцарь свой разсказъ,
«Волнуясь, произнёсъ: «убійствомъ этимъ новымъ
Онъ сына мнѣ вернулъ иль нѣтъ спрошу я васъ?
Чѣмъ доказалъ Гюонъ, что не былъ онъ суровымъ
Убійцею? Ни чѣмъ. Отрёкся ль Гогенблатъ
Предъ гибелью своей отъ тяжкихъ обвиненій?
Да будетъ изгнанъ онъ изъ нашихъ всѣхъ владѣній
И пусть его наслѣдствъ и титуловъ лишатъ.»

«Былъ грозенъ приговоръ. Что дѣлать было намъ?
Лишь Карла умолять смягчиться оставалось.
Князья и рыцари, припавъ къ его ногамъ,
Протёрли до крови колѣнки, но, казалось,
Ничто ужь не могло жестокаго смягчить,
Затѣмъ-что не любилъ онъ просьбъ и прекословья,
Когда вдругъ Карлъ взглянулъ и началъ говорить:
«Я уступаю вамъ; но слушайте условье,

«Котораго всегда держаться буду я.»
Склонивши надо мной имперскій скиптръ, въ гордынѣ
Онъ строго продолжалъ: «Я милую тебя,
Но изгоняешься изъ царства ты отнынѣ.