Сестра и братъ не видѣли другъ друга.
Она межъ ядовъ, чиселъ и зеркалъ,
А онъ въ ущельяхъ и на скатахъ скалъ,
Или въ разгулѣ блещущаго луга.
И мать горѣла местью безполезной,
И дочь ея хранилъ замокъ желѣзный.
Зачѣмъ отъ юноши на злой охотѣ
Отъ роковой стрѣлы въ лѣсную тѣнь
Бѣжитъ безпутный, вспугнутый олень,
И вотъ — исчезъ въ рѣчномъ водоворотѣ?
Нѣтъ, не измѣнитъ острая стрѣла!
Багряная струя текла, текла!..
Едва оленя онъ настигнуть хочетъ,
Какъ дѣвушка нагая передъ нимъ,
Какъ птица, пляшетъ по камнямъ рѣчнымъ,
Глядитъ на кровь, заливисто хохочетъ,
Вся въ золотѣ волосъ и въ яркой пѣнѣ,
И лижетъ влага нѣжныя колѣни.
Пусть юноша прошелъ съ добычей мимо,
Глаза растерянные опустивъ,—
Всю ночь его томилъ ея призывъ,
Душилъ его, и онъ не спалъ палимый...
И было много взглядовъ огневыхъ —
И вотъ онъ — гостемъ въ комнатѣ у нихъ.
Сестра и брат не видели друг друга.
Она меж ядов, чисел и зеркал,
А он в ущельях и на скатах скал,
Или в разгуле блещущего луга.
И мать горела местью бесполезной,
И дочь её хранил замок железный.
Зачем от юноши на злой охоте
От роковой стрелы в лесную тень
Бежит беспутный, вспугнутый олень,
И вот — исчез в речном водовороте?
Нет, не изменит острая стрела!
Багряная струя текла, текла!..
Едва оленя он настигнуть хочет,
Как девушка нагая перед ним,
Как птица, пляшет по камням речным,
Глядит на кровь, заливисто хохочет,
Вся в золоте волос и в яркой пене,
И лижет влага нежные колени.
Пусть юноша прошел с добычей мимо,
Глаза растерянные опустив,—
Всю ночь его томил её призыв,
Душил его, и он не спал палимый...
И было много взглядов огневых —
И вот он — гостем в комнате у них.
