въ шею. За что? Не тяни безъ слова! Опять въ шею; отдай, говорятъ; отдалъ — тяни! Ну словомъ, замотали бѣднаго Сидорку нашего до того, что онъ и не зналъ, куда дѣваться; куда ни сунься — урядникъ; за что ни ухватись — линекъ! Изъ бухты вонъ! раздалось съ юту — и Сидоръ нашъ, который еще не зналъ ни бухты, ни лопаря, оглянуться не успѣлъ, какъ Боцманъ отдалъ пертулинь; якорь полетѣлъ, потащилъ за собою канатъ, а съ канатомъ и Сидорку, который не успѣлъ выскочить изъ свернутыхъ оборотовъ каната, изъ бухты, и Поликарповича, въ полтрети мига, вмѣстѣ съ канатомъ, прошмыгнуло въ обитый свинцомъ клюзъ, и выкинуло подъ гальюномъ, передъ носомъ корабля! Онъ вынырнулъ, ухватился за водорѣзъ, за ватерштаги, вылѣзъ на бушпритъ и стоялъ долго, почесывая затылокъ, и оглядываясь кругомъ — такихъ проказъ онъ и во снѣ не видалъ! Онъ не могъ
в шею. За что? Не тяни без слова! Опять в шею; отдай, говорят; отдал — тяни! Ну словом, замотали бедного Сидорку нашего до того, что он и не знал, куда деваться; куда ни сунься — урядник; за что ни ухватись — линек! Из бухты вон! раздалось с юту — и Сидор наш, который еще не знал ни бухты, ни лопаря, оглянуться не успел, как Боцман отдал пертулинь; якорь полетел, потащил за собою канат, а с канатом и Сидорку, который не успел выскочить из свернутых оборотов каната, из бухты, и Поликарповича, в полтрети мига, вместе с канатом, прошмыгнуло в обитый свинцом клюз, и выкинуло под гальюном, перед носом корабля! Он вынырнул, ухватился за водорез, за ватерштаги, вылез на бушприт и стоял долго, почесывая затылок, и оглядываясь кругом — таких проказ он и во сне не видал! Он не мог
