туркомъ, онъ распорядился окрестить его и назвать Пьетро; затѣмъ Америго сдѣлалъ его своимъ управляющимъ и оказывалъ ему громадное довѣріе.
Какъ росли другія дѣти Америго, такъ подростала съ ними и дочь его Віоланта, прекрасное и нѣжное существо. Пока отецъ собирался выдать ее замужъ, она влюбилась въ Пьетро. Любя его и очень цѣня его нравъ и добрые поступки, она, однако, стыдилась открыться ему, но Амуръ вывелъ ее изъ этого затрудненія: самъ Пьетро, украдкой взглянувъ на нее нѣсколько разъ, такъ увлекся ею, что тогда только и чувствовалъ себя счастливымъ, когда ее видѣлъ; однако, онъ очень боялся, чтобы кто-нибудь этого не замѣтилъ: ему казалось, что онъ поступаетъ нехорошо. Дѣвушка, охотно видѣвшаяся съ нимъ, почувствовала это и, чтобы придать ему болѣе смѣлости, старалась показать, что она очень довольна, какъ это и было въ дѣйствительности. Довольно долго они оставались въ нерѣшимости, какъ высказаться другъ другу, хотя оба этого сильно желали.
Пока они такъ страдали, сжигаемые огнемъ взаимной страсти, судьба словно рѣшилась способствовать, чтобы желаніе ихъ осуществилось, и показала имъ путь, какъ отогнать стѣснявшую ихъ робкую застѣнчивость. У Америго, быть можетъ, за милю отъ Трапани было прелестное имѣніе, которое жена его часто посѣщала, для развлеченія, съ дочерью и другими спутницами. Случилось разъ, поѣхали онѣ туда въ сильный зной, захвативъ съ собою и Пьетро. Пока они гуляли, вдругъ, какъ это мы зачастую видимъ, небо подернулось темными тучами; вслѣдствіе этого дамы всѣмъ обществомъ, чтобы не быть застигнутыми ненастьемъ, поспѣшили возвратиться въ Трапани.
Пьетро былъ молодъ и Віоланта также; поэтому они сильно опередили мать и прочихъ спутницъ, увлекаемые, быть можетъ, любовью не менѣе, чѣмъ боязнью непогоды. Отъѣхавъ отъ матери и отъ всего общества такъ далеко, что тѣ едва были видны, они вдругъ почувствовали, что послѣ частыхъ громовыхъ раскатовъ пошелъ крупнѣйшій градъ. Отставшія дамы укрылись отъ него въ домъ одного крестьянина, а Пьетро съ Віолантой не было иного прибѣжища, кромѣ крошечной, ветхой и полуразвалившейся хижины, въ которой никто уже не жилъ. Здѣсь они пріютились подъ сохранившимся еще обломкомъ крыши. Вслѣдствіе черезчуръ узкаго крова, они по необходимости должны были касаться другъ друга. Это соприкосновеніе было причиной нѣкотораго возбужденія ихъ чувствъ и возникновенія любовной жажды. Первый заговорилъ Пьетро:
— О, если бы Господь устроилъ такъ, чтобы градъ не прекращался, пока я нахожусь въ такомъ положеніи!
— Мнѣ это было бы очень пріятно, — отозвалась Віоланта.
Послѣ этихъ словъ они пожали другъ другу руки, затѣмъ обнялись, потомъ поцѣловались, а градъ все барабанилъ попрежнему; чтобы не разсказывать каждую малость, замѣчу только, что погода прояснилась не раньше, чѣмъ они познали высшія радости любви и условились тайно сходиться другъ съ другомъ. Ненастье прекратилось, и они, подождавъ мать при входѣ въ городъ, возвратились домой.
Затѣмъ не разъ, по осторожному тайному уговору, они сходились другъ съ другомъ, къ великому взаимному утѣшенію. Такъ продолжалось, пока Віоланта не зачала, что было немалымъ огорченіемъ для обоихъ. Она употребляла множество хитростей, чтобы освободиться отъ этого, вопреки естественному ходу дѣла, но никакъ не могла достигнуть цѣли. Тогда Пьетро, опасаясь за собственную жизнь, рѣшилъ бѣжать, о чемъ и сказалъ ей. Она же на это возразила:
