— О, Боже мой, — отвѣтилъ Бруно, — о чемъ вы, маэстро, меня спрашиваете! Вы хотите узнать черезчуръ большую тайну; это можетъ меня погубить, стереть съ лица земли, даже ввергнуть въ пасть Люцифера Сангальскаго, если другіе провѣдаютъ объ этомъ; но такъ громадна любовь моя къ вашей почтенной фигурѣ, напоминающей арбузъ изъ Леньяи, и настолько я увѣренъ въ васъ, что не могу отказать вамъ въ чемъ бы то ни было; поэтому скажу вамъ, но съ тѣмъ условіемъ, что вы поклянетесь мнѣ монтезонскимъ крестомъ никогда, какъ обѣщали, и никому не говорить объ этомъ! — Симоне подтвердилъ, что не скажетъ.
— Въ такомъ случаѣ, мой дражайшій маэстро, — продолжалъ Бруно, — вамъ должно быть извѣстно, что не такъ давно жилъ въ здѣшнемъ городѣ одинъ великій мастеръ, профессоръ черной магіи, но имени Микеле Скотто, такъ какъ онъ былъ родомъ изъ Шотландіи. Отъ многихъ знатныхъ людей, изъ которыхъ многіе живы еще и понынѣ, онъ пользовался громаднымъ почетомъ. Когда онъ хотѣлъ уѣхать отсюда, то, по настоянію этихъ лицъ, оставилъ двухъ своихъ дѣльныхъ учениковъ, которымъ приказалъ всегда быть готовыми къ удовлетворенію всякаго желанія почитавшихъ его благородныхъ людей. Ученики поэтому усердно служили помянутымъ знатнымъ людямъ различными приворотными зельями и прочими пустяками. Затѣмъ, такъ какъ городъ и нравы жителей понравились имъ, они рѣшили остаться здѣсь навсегда и вступили въ дружбу какъ съ нѣкоторыми изъ большихъ синьоровъ, такъ и съ мелкими обывателями, не обращая вниманія, знатные они или не знатные, богатые или бѣдные, лишь бы приходились имъ по нраву. И въ угоду этимъ новымъ пріятелямъ, они учредили кружокъ человѣкъ въ двадцать пять, всѣ участники котораго должны были собираться, но крайней мѣрѣ, дважды въ мѣсяцъ въ какомъ-нибудь заранѣе опредѣленномъ мѣстѣ. Тутъ каждый выражалъ свое желаніе, и волшебники быстро исполняли его въ ту же ночь. Съ обоими особенно сдружились и сблизились я и Буффальмакко. Мы были введены ими въ кружокъ и находимся въ немъ теперь. Скажу вамъ, что когда намъ случается собираться вмѣстѣ, то удивленія достойно взглянуть хоть на обои комнаты, гдѣ мы пируемъ, на столы, убранные по-царски, и на обиліе благородныхъ и изящныхъ слугъ, какъ мужчинъ, такъ и женщинъ, находящихся въ распоряженіи каждаго, кто состоитъ въ кружкѣ. И миски, и кувшины, и бутылки, и кубки, и всякая другая посуда, все сплошь изъ серебра и золота, а мы изъ нея пьемъ и ѣдимъ. Кромѣ того, множество всевозможныхъ яствъ; кто что пожелаетъ, то и явится — каждое въ свое время. Я никогда не въ состояніи буду описать вамъ, какіе раздаются тамъ дивные звуки отъ безчисленныхъ инструментовъ, какое мелодичное пѣніе разносится всюду; не разсказать о восковыхъ свѣчахъ, какія горятъ тамъ, за ужиномъ, какія лакомства подаются и какія драгоцѣнныя вина выпиваются тамъ. Не подумайте, пожалуйста, тыквочка моя соленая, что мы тамъ находимся въ этомъ самомъ платьѣ, въ этихъ отрепьяхъ, какія вы видите; тамъ нѣтъ ни одного самаго жалкаго человѣка, который не показался бы вамъ императоромъ: до того мы разряжены въ драгоцѣнныя ткани и украшены дивнымъ образомъ; но выше всѣхъ прочихъ имѣющихся тамъ удовольствій, это — прекрасныя женщины, которыя мгновенно доставляются туда со всего міра, только бы кто-нибудь захотѣлъ. Вы увидите тамъ правительницу Барбаникковъ, королеву басковъ, супругу султана, императрицу Узбека, Чанчанферу изъ Норньеки,
