вительнымъ; и хотя вы дворянинъ, но всетаки графиня намѣрена посвятить васъ въ рыцари, искупавъ на собственный счетъ. Вы будете ждать у гробницы до тѣхъ поръ, пока къ вамъ не явится нашъ посланный, т. е., чтобы вы обо всемъ были увѣдомлены, къ вамъ придетъ черный и рогатый звѣрь, не особенно крупныхъ размѣровъ и станетъ расхаживать передъ вами по площади, неистово пыхтя и страшно прыгая, желая васъ напугать. Однако, когда онъ увидитъ, что вы не пугаетесь, тихо приблизится къ вамъ; послѣ этого вы безо всякой боязни спускайтесь съ гробницы и, не поминая ни Господа, ни святыхъ, вскочите на него, а усѣвшись какъ слѣдуетъ, скрестите руки на груди и не трогайте животнаго. Оно тогда легонько побѣжитъ и доставитъ васъ къ намъ. Но если до самыхъ этихъ поръ вы вспомните о Богѣ или о святыхъ, или ощутите боязнь, то, предупреждаю васъ, звѣрь васъ можетъ сбросить съ себя въ такое мѣсто, что отъ васъ пойдетъ запахъ; поэтому, если у васъ не хватитъ мужества остаться совершенно твердымъ, такъ не ходите: вы принесете лишь себѣ вредъ, да и намъ не доставите пользы!
— Вы вѣрно меня еще не знаете, — возразилъ докторъ. — Можетъ быть, вы думаете такъ оттого, что я ношу длинную одежду и перчатки на рукахъ. Если бы вы только знали, что я продѣлывалъ въ Болоньѣ по ночамъ, когда отправлялся съ товарищами въ погоню за женщинами, такъ вы бы удивились! Клянусь Богомъ, однажды въ такую ночь одна не хотѣла идти съ нами (она была жалкенькая и ростомъ-то вся съ кулачекъ); я ей сначала далъ нѣсколько тумаковъ, потомъ схватилъ въ охапку и протащилъ, пожалуй, на разстояніи полета стрѣлы; а всетаки, подумай, добился того, что она пошла съ нами. Въ другой разъ, мнѣ припоминается, какъ я всего лишь самъ-другъ со слугою, немного попозже вечеренъ забрелъ на кладбище Миноритовъ; а тамъ въ этотъ самый день была похоронена одна женщина, но я ничуть не испугался; слѣдовательно, не безпокойтесь объ этомъ: я очень мужественъ и отваженъ. Скажу еще вамъ, что, желая явиться вполнѣ подобающимъ образомъ, я надѣну свою пурпуровую одежду, въ которой былъ посвященъ въ доктора, и вы увидите, какъ обрадуется общество, когда меня увидитъ; мало-по-малу я навѣрное сдѣлаюсь капитаномъ. Посмотрите только, какъ пойдетъ дѣло, когда я покажусь тамъ, если графиня, и не видавъ еще меня, уже захотѣла сдѣлать своимъ выкупаннымъ рыцаремъ! А какъ вы думаете: плохо пристанетъ ко мнѣ рыцарскій санъ, и не сумѣю я поддержать его или сумѣю? Дайте ужь мнѣ только дѣйствовать!
— Вы прекрасно говорите, — отвѣчалъ Буффальмакко, — но берегитесь, не обратите всего этого въ шутку: вы, можетъ быть, не придете и васъ не найдутъ, когда мы пошлемъ за вами. Я говорю это потому, что нынче холодно, а вы, господа медики, очень бережете себя.
— Боже упаси, — воскликнулъ докторъ, — я не изъ такихъ зябкихъ: мнѣ холодъ ни по чемъ. Иной разъ я встаю ночью (для извѣстной надобности, какъ это со всѣми бываетъ) и ничего не надѣваю поверхъ куртки, кромѣ шубы; поэтому, будьте увѣрены, я буду на мѣстѣ!
Итакъ, живописцы уѣхали, а при наступленіи ночи маэстро, найдя дома, передъ женой, какую-то отговорку и вынувъ тайкомъ свое лучшее платье, облекся въ него. Когда ему показалось, что время, онъ отправился къ одной изъ указанныхъ гробницъ. Прижавшись къ какому-то мраморному памятнику, такъ какъ было довольно холодно, онъ началъ поджидать звѣря. Буффальмакко же, высокій ростомъ
