чалъ онъ полусердито. — Сентиментальничаете относительно безсмертности своихъ душъ, а боитесь умереть. При видѣ остраго ножа какого-нибудь трусливаго кока, вы такъ цѣпляетесь за жизнь, что забываѳте всѣ свои дурацкія теоріи. Чего же вы боитесь, милый мой? Вы, вѣдь, будете жить вѣчно! Вы — Богъ, а Бога нельзя убить. Поварокъ не сдѣлаетъ вамъ вреда. Вѣдь вы же увѣрены, что вы воскреснете, чего же вамъ бояться? Передъ вами вѣчная жизнь. Поварокъ можетъ васъ только толкнуть на ту дорогу, по которой вы потомъ уже вѣчно будете слѣдовать! А если вы не хотите, чтобы васъ теперь на нее толкнули, то почему бы вамъ не толкнуть на нее поварка? По вашей теоріи онъ тоже, вѣдь, милліонеръ въ отношеніи безсмертія. Вы не можете сдѣлать его банкротомъ. Вы не можете укоротить его жизнь, убивши его, ибо она безконечна. Въ такомъ случаѣ толкните его. Воткните въ него ножъ и освободите его духъ отъ лишнихъ путъ. Сейчасъ онъ находится въ такой мерзкой тюрьмѣ, что вы сдѣлаете вму большое одолженіе, разбивъ дверь его тюрьмы. И кто знаетъ? Можетъ быть изъ его безобразнаго тѣла выйдетъ прекраснѣйшій духъ. Подтолкните его, и я васъ поставлю на его мѣсто, а вѣдь онъ получаетъ цѣлыхъ сорокъ пять долларовъ въ мѣсяцъ!
Было ясно, что я не могъ ожидать ни помощи, ни сочувствія со стороны Волка Ларсена. Если что-нибудь могло быть сдѣлано, то я долженъ былъ сдѣлать это самъ; отчаяніе придало мнѣ мужества и я рѣшилъ бороться съ Томасомъ
