я не такъ давно съ родины, какъ вы. Вы не пюбите меня, потому что я слишкомъ смѣлъ, сэръ.
— Вы слишкомъ смѣлы для судовой дисциплины, это ли вы хотите сказать?
— Я знаю англійскій языкъ и выразился вполнѣ точно, сэръ, — отвѣтилъ Джонсонъ и еще больше покраснѣлъ, обидѣвшись на то, что усомнились въ его знаніи англійскаго языка.
— Джонсонъ, — сказалъ Волкъ Ларсенъ такимъ тономъ, какъ будто все, что говорилось, было только вступленіемъ къ главному дѣлу; — я слышалъ, что вы недовольны своимъ непромокаемымъ костюмомъ?
— Да, сэръ, я недоволенъ. Онъ никуда не годится, сэръ.
— И вы наболтали объ этомъ всѣмъ?
— Я говорилъ то, что думалъ, сэръ. Въ этотъ моментъ я случайно взглянулъ на Іогансена. Его огромные кулаки сжимались и разжимались; и его лицо было положительно страшно: съ такой злобой смотрѣлъ онъ на Джонсона. Я замѣтилъ синякъ у него подъ глазомъ; это былъ знакъ, оставшійся послѣ встрепки, которую задалъ ему Джонсонъ нѣсколько дней тому назадъ. Тутъ только у меня мелькнула мысль, что сейчасъ должно случиться что-то ужасное, но что именно, — я не могъ себѣ представить.
— Вы знаете, что бываетъ тѣмъ, кто говоритъ то, что вы говорите о моемъ судовомъ складѣ и обо мнѣ? — спросилъ Волкъ Ларсенъ.
— Знаю, сэръ, — послыщался отвѣтъ.
