Я чувствовалъ, что сойду съ ума и побѣжалъ къ лѣстницѣ, чтобы открыть дверь и убѣжать на палубу. Но Волкъ Ларсенъ, оставивъ свою жертву, сдѣлалъ прыжокъ ко мнѣ, схватилъ меня и бросилъ въ самый дальній уголъ катоты.
— Это проявленіе жизни, Гёмпъ, — насмѣшливо бросилъ онъ мнѣ. — Стойте и смотрите. Вы можете собрать данныя по вопросу о безсмертіи души. Къ тому же вы знаете, что мы не можемъ сдѣлать никакого зла душѣ Джонсона; мы можемъ разрушить только ея преходящую, внѣшнюю форму.
Мнѣ казалось, что прошли цѣлые вѣка, между тѣмъ, какъ они били его не больше десяти минутъ. Они били его кулаками, своими тяжелыми сапогами, сваливали его на полъ, потомъ снова поднимали, чтобы снова свалить его; и такъ безъ конца. По лицу несчастнаго кровь текла ручьями, залѣпляя ему глаза; она текта изъ его ушей, рта и носа, заливая каюту и превративъ ее въ мясную лавку. И когда онъ не могъ ужъ больше подняться, то они продолжали бить лежачаго...
— Будетъ, Іогансенъ, будетъ, — сказалъ, наконецъ, Ларсенъ.
Но звѣрь, сидѣвшій въ боцмаңѣ, не моrъ успокоиться, и Волкъ Ларсенъ принужденъ былъ отстранить его самъ, что онъ и сдѣлалъ, повидимому, легко и мягко; но Іогансенъ при этомъ отскочилъ назадъ, какъ пробка и съ трескомъ стукнулся головой о стѣну. Онъ упалъ на полъ, orлущенный, тяжело дыша и глупо моргая глазами.
— Откройте дверь, Гёмаъ, — приказалъ мнѣ Ларсенъ.
