— Не мѣнялъ, это вѣрно, — отвѣчалъ я.
— И онъ, навѣрное, спить въ ней, — прибавилъ Гэрисонъ.
— Совершенно вѣрно, — подтвердилъ я.
Но Волкъ Ларсенъ даль коку только три дня на поправленіе здоровья. На четвертый день, весь избитый, хромая и съ трудомъ открывая подбитые глаза, кокъ возвратился къ своимъ обязанностямъ, получивъ предварительно хорошій подзатыльникъ. Онъ охалъ и хныкалъ, но Волкъ Ларсенъ былъ неумолимъ.
— И смотрите, больше не подавать къ столу помоевъ, — сказалъ ему Волкъ Ларсенъ, — и чтобы не было больше ни грязи, ни сала; да хоть иногда мѣняйте на себѣ рубаху, иначе васъ придется пополоскать за бортомъ.
Томасъ Могриджъ съ трудомъ двигался по кухнѣ, едва держась на ногахъ; отъ слабаго качанія Призрака онъ покачнулся и хотѣлъ ухватиться за край печи, но попалъ рукою прямо на раскаленную плиту. Послышалось шипѣніе и запахъ горѣлаго мяса.
— О, Боже, Боже, что я надѣлалъ! — причитывалъ онъ, сидя на ящикѣ съ углемъ, поддерживая свою обожженную руку и качаясь взадъ и впередъ. — За что вся эта напасть на меня? Я всю жизнь старался, чтобы меня никто не трогалъ, и самъ никого не трогалъ…
Слезы бѣжали по его распухшему, посинѣвшему, болѣзненно искаженному лицу. Но вдругъ на немъ мелькнуло свирѣпое выраженіе.
