вовенія. Онъ быль тяжелый и душный, напоми ная мнѣ то, что въ Калифорніи называютъ «по годой землетрясенія». Во всемъ этомъ было что-то грозное и чувствовалось, что надвигается что-то страшное. Медленно всю восточную часть неба заволокло тучами, громоздившимися словно какія-то мрачныя, адскія горы. Въ нихъ такъ ясно можно было видѣть ущелья, пропасти, обрывы, что глазъ безсознательно начиналъ искать у ихъ подножья бѣлую линію прибоя. А между тѣмъ мы все еще тихо покачивались въ абсолютномъ штилѣ.
— Это не шквалъ, — сказалъ Волкъ Ларсенъ. — Старая мать-природа собирается встать на дыбы и заревѣть во всю. Намъ предстоять основательно попрыгать, Гёмпъ, и хорошо еще, если намъ удастся собрать хотя бы половину нашихъ лодокъ. Вы лучше скорѣе лѣзьте наверхъ и отдайте марселя.
— Но если начнется буря… и насъ всего только двое, — спросилъ я съ ноткой протеста въ голосѣ.
— Ну что-жъ! Надо воспользоваться его пер выми порывами и постараться добраться до лодокъ, прежде чѣмъ намъ изорветъ паруса. Послѣ этого мнѣ наплевать, что бы ни случилось. Мачты выдержать, а намъ съ вами тоже надо будетъ выдержать, хотя это и будетъ не легко.
Между тѣмъ вѣтра все еще не было. Мы поспѣшно пообѣдали, озабоченные судьбою восем надцати человѣкъ, находившихся въ морѣ за горизонтомъ. Волкъ Ларсенъ былъ на видъ спокоенъ; хотя я замѣтилъ, что когда мы вернулись
