ни смѣшна и безобидна была эта галантность, она очевидно была для него невыносима.
Его заявленіе было встрѣчено гробовымъ молчаніемъ, хотя остальные четыре охотника многозначительно посмотрѣли на тѣхъ двухъ, которые являлись причиной ихъ изгнанія. Горнеръ, какъ всегда, сохранилъ самый невозмутимый видъ; но Смоку кровь бросилась въ лицо, и онъ уже открылъ ротъ, чтобы сказать что-то. Но Волкъ Ларсенъ слѣдилъ за нимъ съ стальнымъ блескомъ въ глазахъ, и Смокъ закрылъ ротъ, не сказавши ни слова.
— Вы хотѣли что-то сказать, — вызывающе спросилъ Ларсенъ.
Но Смокъ не принялъ вызова,
— Зачѣмъ? — спросилъ онъ съ такимъ невиннымъ видомъ, что Волкъ Ларсенъ былъ нѣсколько сбить съ толку, а остальные улыбнулись.
— Ну, ладно, — сказалъ Волкъ Ларсенъ. — Я только подумалъ, что вы, можетъ-быть, хотите записать себѣ оплеуху.
— Зачѣмъ? — спросилъ невозмутимый Смокъ,
Его товарищи теперь открыто смѣялись. Капитанъ былъ готовь убить его на мѣстѣ, и я не сомнѣваюсь, что кровь пролилась бы, если бы здѣсь не было миссъ Брюстеръ. Но именно благодаря ея присутствію, Смокъ позволилъ себѣ такую дерзость. Вообще же онъ былъ слишкомъ остороженъ, чтобы навлекать на себя гнѣвъ Волка Ларсена въ такое время, когда этотъ гнѣвъ могъ разразиться не только словами. Я боялся, что начнется драка, но въ это время раздался крикъ рулевого:
