— Но я не вижу, чтобы у этого парохода было намѣреніе украсть наши кошельки.
— Подождите и увидите, — сказалъ онъ мрачно.
Намъ не пришлось долго ждать. Пройдя въ нѣсколькихъ миляхъ отъ линіи нашихъ лодокъ, Македонія стала спускать свои.
Мы знали, что у нея есть четырнадцать лодокъ, въ то время какъ у насъ ихъ было только пять (у насъ недоставало одной съ тѣхъ поръ, какъ дезертирэвалъ Вэнрайтъ).
Охота для насъ была испорчена. Сзади насъ котиковъ не было, а впереди была линія въ четырнадцать лодокъ, которая огромной метлою сметала передъ собой стадо.
Наши лодки тотчасъ же возвратились на судно.
Вѣтеръ почти совершенно стихъ, океанъ становился все спокойнѣе и это, вмѣстѣ съ обиліемъ котиковъ, составляло бы великолѣпный день для охоты — такихъ дней бываетъ два, три за весь сезонъ. Сердитая толпа охотниковъ, гребцовъ и рулевыхъ столпилась на борту. Каждый изъ нихъ чувствовалъ, что его грабили; въ воздухѣ стояли такія проклятія, что, если бы проклятія имѣпи силу, то Смерть-Ларсенъ мигомъ провалился бы въ адъ.
— Послушайте ихъ и скажите, трудно ли открыть самый святой уголокъ ихъ души, — сказалъ Волкъ Ларсенъ. — Вы, можетъ-быть, думаете, что это въ нихъ говоритъ вѣра? или любовь? или высокiе идеалы? или добро, истина, красота?
— Въ нихъ задѣто чувство справедливости, — сказала Модъ Брюстеръ, вмѣшиваясь въ разговоръ.
