передъ нимъ и возмущаются тайкомъ только подъ вліяніемъ вина. Неужели я тоже одна изъ этйхъ свиней? подумалъ я. А Модъ Брюстеръ? О, нѣтъ, нѣтъ!… Я стиснулъ зубы отъ гнѣва, при чемъ раненый, котораго я перевязывалъ, съежился отъ боли, а Уфти-Уфти взглянулъ на меня съ удивленіемъ. Я вдругъ почувствовалъ въ себѣ необычайную силу, любовь превратила меня въ богатыря; я ничего не боялся. Я выполню свою волю, несмотря ни на что, несмотря на Волка Ларсена и на то, что я тридцать пять лѣтъ провелъ надъ книгами. И въ концѣ-концовъ все будетъ хорошо — я сдѣлаю, чтобы все было хорошо.
Я отвернулся отъ окружающаго меня ада и вышелъ на палубу.
Въ «третьемъ классѣ», гдѣ лежало два раненыхъ охотника, дѣлалось то же, что и на бакѣ, только здѣсь не ругали Волка Ларсена. Наконецъ, покончивъ съ своимъ дѣломъ, я возвратился въ каютъ-компанію; Ларсенъ и Модъ Брюстеръ ждали меня за накрытымъ столомъ.
Всѣ пьянствовали на суднѣ, но онъ одинъ былъ трезвъ, онъ не выпилъ ни одной капли — при настоящихъ обстоятельствахъ онъ не смѣлъ пить, потому что онъ могъ разсчитывать только на меня и на Луиса, да и Луисъ стоялъ теперь у руля. Мы мчались сквозь туманъ безъ вахты, безъ огней, и я не понималъ, какъ могъ Ларсенъ рѣшиться поить виномъ людей въ такую минуту; но онъ, очевидно, зналъ ихъ психологію лучше меня.
Его побѣда надъ Смерть-Ларсеномъ оказала на него удивительное дѣйствіе. Наканунѣ онъ дофи-
