хотя легко могло статься, что мы были гдѣ-то поблизости отъ Призрака. Вокругъ насъ были котики, и я приготовился каждую минуту встрѣтить какую-нибудь промысловую шхуну. Послѣ обѣда, когда снова поднялся сѣверо-западный вѣтеръ, мы завидѣли какую-то шхуну, но она очень быстро исчезла за горизонтомъ, и мы остались снова одни на морѣ.
Затѣмъ наступили туманные дни, когда даже Модъ охватило мрачное настроеніе, и она уже больше не шутила; потомъ пошли спокойные дни, когда насъ носило по пустынному океану, и мы были подавлены его огромностью и въ то же время изумлялись упорству, съ какимъ наши жизни боролись за существованіе; затѣмъ пошли дни, когда дулъ холодный вѣтеръ и шелъ снѣгъ съ дождемъ, и когда мы никакъ не могли согрѣться; были дни, когда шелъ безпрерывный дождь и мы наполняли наши боченки водой, которая стекала съ паруса.
Моя любовь къ Модъ все возростала. Модъ была такъ разностороння, такъ богата настроеніями — «многоликая», — какъ называлъ я ее. Но называлъ я ее этимъ и другими ласкательными именами только про себя. Ибо, хотя слова любви тысячу разъ готовы были сорваться съ моихъ губъ, я все же сознавалъ, что теперь не время говорить о любви, хотя бы потому, что нельзя пытаться спасти женщину и въ то же время просить у нея любви. И я льстилъ себя мыслью, что я ничѣмъ не выдалъ себя. У насъ были простыя, товарищескія отношенія и чѣмъ дальше, тѣмъ они становились лучше.
