тились и поэтому котики не были злы и не боялись.
Въ самой серединѣ стада стоялъ просто оглушительный шумъ. Отъ него кружилась голова. Я остановился и улыбнулся Модъ; она была страшно напугана. Она подошла ко мнѣ и крикнула:
— Я страшно боюсь.
Но я уже не боялся, мирное поведеніе котиков успокоило меня. Но Модъ дрожала всѣмъ тѣломъ. — Я боюсь, и въ то же время не боюсь, — говорила она трясущимися губами. — Боится мое жалкое тѣло, а не я.
— Не бойтесь, не бойтесь, — успокаивалъ я ее обнявъ рукою за станъ.
Я никогда не заабуду, какъ въ ту же минуту я почувствовалъ, что я мужчина. Въ самыхъ глубинахъ моего существа прснулся первобытный, боевой самецъ, зашевелилось сознаніе моего мужского достоинства, я почувствовалъ себя покровителемъ слабой и любимой женщины. Она прильнула ко мнѣ такая легкая и хрупкая, и во мнѣ проснулась какая-то удивительная сила. Я почувствовалъ, что я могъ бы сразиться съ самымъ свирѣпымъ самцомъ изъ стада, и я знаю, что, если | бы онъ напалъ на меня, то я встрѣтилъ бы его совершенно спокойно и, весьма возможно, что убилъ бы его,
— Я уже теперь успокоилась, — сказала она, глядя на меня съ благодарностью. — Теперь пойдем дальше.
Сознаніе, что моя сила успокоила ее и придала ей увѣренность, наполнило меня радостью. Во мнѣ проснулась раняя юность моей расы, муже-
