трудно было сказать, что Волкъ Ларсенъ могъ сдѣлать. Мы хорошо знали, что онъ способенъ на все.
Мы ждали слѣдующій день и еще слѣдующій, но онъ не показывался.
— Эти странные припадки, — сказала Модъ на четвертый день, — могутъ кончиться худо. Онъ можетъ быть очень боленъ, а можетъ быть уже и умеръ или умираетъ.
— Тѣмъ лучше, — отвѣтилъ я.
— Но, подумайте, Гёмфри, какъ тяжело умирать въ полномъ одиночествѣ.
— Пожалуй, — согласился я.
— Надо же узнать, что съ нимъ. Было бы ужасно, если бы онъ умиралъ. Я никогда бы не простила себѣ этого. Мы должны что-нибудь предпринять.
— Пожалуй, — сказалъ я снова.
Я съ улыбкой смотрѣпъ на эту женщину, которая безпокоилась о Волкѣ Ларсенѣ, какъ безпокоилась о всѣхъ живыхъ существахъ. Почему же она не безпокоилась обо мнѣ, когда недавно еще не позволяла мнѣ даже заглянуть въ судно изъ-за борта. Но она была послѣдовательна и, догадавшись о моихъ мысляхъ, съ обычной прямотою сказала:
— Вы должны непремѣнно пойти на судно, Гёмфри, и узнать, въ чемъ дѣло.
Я послушно всталъ и отправился на берегъ. — Только будьте осторожны, — крикнула она мнѣ вслѣдъ.
Взобравшись на бакъ, я махнулъ ей рукой и соскочилъ на палубу. Я направился къ каютѣ, но не спустился туда, а позвалъ Волка Ларсена.
