День былъ полонъ различными непріятностями. Я взялъ свои высохшія вещи еще наканунѣ вечеромъ, переодѣлся и возвратилъ коку его одежду. Я сталъ искать свой кошелекъ. Кромѣ мелочи (я хорошо это помню) въ немъ было еще сто восемьдесятъ пять долларовъ золотомъ и бумажными деньгами. Кошелекъ-то я нашелъ, но въ немъ, кромѣ мелкаго серебра, ничего больше не было. Я сказалъ объ этомъ коку, и, хотя ожидалъ грубаго отвѣта, но все же былъ пораженъ воинственностью его филиппики.
— Послушайте, Гёмпъ, — началъ онъ злобно, глядя на меня. — Вы хотите, чтобы я вамъ носъ расквасилъ? Если вы думаете, что я воръ, такъ держите это при себѣ, или я расправлюсь съ вами по-своему. Вотъ какова ваша благодарность! Вы явились сюда, какъ несчастное отребье рода человѣческаго, я взялъ васъ на кухню и ухаживалъ за вами, и теперь вотъ благодарность за все мое добро! Въ слѣдующій разъ вы можете итти къ чорту; но я думаю, что я и сейчасъ задамъ вамъ малость.
Съ этими словами онъ засучилъ рукава и пошелъ съ кулаками на меня. Къ своему стыду я уклонился отъ ударовъ и убѣжалъ изъ кухни. Но что мнѣ оставалось дѣлать? На этомъ звѣрскомъ суднѣ цѣнилась сила, одна только сила. Моральныя убѣжденія были здѣсь совершенно неизвѣстны. Вообразите себѣ человѣка средняго роста, слабаго сложенія, съ вялыми, неразвитыми мускулами, который всю жизнь прожилъ спокойно и мирно и не привыкъ къ какому бы то ни было насилію,
