часть берегъ, чтобы накупить въ Китаѣ и Японіи раз- ныхъ вещей для жены.
— То-то на недѣлю не съѣдешь, Аѳанасій Петро-вичъ... Надо присмотрѣть за работами... А на три дня все-таки съѣду... Погуляемъ по лѣсу... Хорошо въ тропическомъ лѣсу, Аѳанасій Петровичъ! Ахъ, какъ хорошо!
И, нѣсколько застѣнчивый, Петръ Васильевичъ стѣснялся при всѣхъ говорить о томъ, какъ онъ любитъ природу. Точно такъ же скрывалъ онъ отъ всѣхъ и свою платоническую любовь къ женѣ, и свои рьщарскіе, нѣсколько сантиментальные взгляды на женшинъ.
Петръ Васильевичъ продолжалъ хвалить и мѣстоположеніе верхней Батавіи, и прогулки, и ананасы, и въ то же время прислушивался къ спору, вдругъ поднявшемуся на концѣ стола между очень красивымъ блондиномъ, лейтенантомъ Байдаровымъ, самомнительнымъ и заносчивымъ человѣкомъ, считавшимъ себя и отличнымъ морякомъ, и умнымъ, и неотразимымъ для женщинъ кавалеромъ, и мичманомъ Витинымъ, котораговъ каютъ-компаніи всѣ звали за его ласковый, добродушный характеръ и юность „Васенькой“.
Петръ Васильевичъ уже чувствуетъ возможность ссоры. „Васенька“ горяченькій, Байдаровъ, напротивъ, не теряетъ самообладанія и любитъ холодно и оскорбительно-вѣжливо унизить человѣка, который не признаетъ его авторитета и уже потому заслуживаетъ высокомѣрнаго отношенія.
И лицо Петра Васильевича, худощавое, съ мягкими чертами лица, обрамленнаго русыми бакенбардами, испуганно встревожено. Въ необыкновенно добрыхъ лучистыхъ сѣрыхъ глазахъ его стояло выраженіе смущенія и страданія.
Онъ боялся крупной ссоры. Байдаровъ озлобленъ. Васенька не спустить.
