Но еще болѣе тревожили Петра Васильевича презрительно-злые взгляды Байдарова, которые во время спора съ мичманомъ онъ бросалъ на кудрявагомоло дого инженеръ-механика Сойкина. Точно хотѣлъ онъ унизить въ спорѣ не столько своего оппонента, сколько Сойкина, который не ронялъ слова и въ то же время блѣднѣлъ, взглядывая, въ свою очередь, на Байдарова.
Уже съ самаго начала плаванія Петръ Васильевичъ видѣлъ, что Байдаровъ не терпѣлъ Сойкина. Онъ никогда не разговаривалъ съ нимъ и часто травилъ его, нарочно разсказывая при немъ о неразвитости и „хамствѣ“ инженеръ-механиковъ. Необыкновенно терпеливый Сойкинъ не обращалъ на это ни малѣйшаго вниманія. Петръ Васильевичъ не разъ останавливалъ Байдарова и только удивлялся, за что Байдаровъ не любитъ Сойкина; Сойкинъ, кажется, славный, порядочный человѣкъ. Не желаетъ играть какой-нибудь роли. Держитъ себя скромно и только въ бесѣдахъ съ мичманами высказывалъ свои задушевные взгляды и тогда внезапно загорался.
И Петръ Васильевичъ съ ласковой улыбкой поглядывалъ на матово-смуглое выразительное лицо Сойкина съ его большими сверкающими глазами, толстымъ носомъ и крупными губами и слушалъ, полный сочувствія, его слова, дышавшія то искреннимъ негодованіемъ, то восторженностью юнца ко всему чистому, хорошему и благородному.
Къ концу перехода ужъ Сойкинъ не говоритъ и большую часть времени рисуетъ. Онъ немного художникъ и мечтаетъ по возвращеніи въ Россію оставить службу и поступить въ академію художествъ.
Ненависть между Байдаровымъ и Сойкинымъ усиливалась. Одинъ не скрывалъ ея, другой, казалось, не обращалъ вниманія на презрительныя насмѣшки и высмѣиваніе Байдарова въ разговорахъ съ другими. Они
