— 201 —
— Да ты съ ума сошелъ?.. У тебя ничего нѣтъ...
— Э, погоди, все будетъ... Старая лисица Хайбибула самъ будеть ухаживать за мной. Вотъ я какой человѣкъ, Ужина!
Это ласковое слово глупаго парня согрѣло душу Ужипы, какъ солнечный лучъ, и ей сдѣлалось жаль Байгамана: Аллахъ великъ, у Аллаха всего много, что стоитъ Аллаху бросить росинку счастья на Байгамана? Все можетъ быть...
— Слушай, Байгаманъ, никогда-никогда нѳ женись на Гольдзейнъ, — шептала старая Ужина:—въ ней волчья кровь... Женись лучше на Макенъ: вотъ мой совѣтъ за твое доброе слово къ позабытой всѣми старухѣ.
III.
Около коша Хайбибулы въ сторонѣ стояли два старыхъ, дырявыхъ коша, въ которыхъ жили пастухи и работники. Въ одномъ жилъ кривой настухъ Газизъ сь дочерью Макенъ, а въ другомъ Баймаганъ съ Урмугузомъ.
Очень бѣдно было въ кошѣ Газиза, а у Баймагана съ Урмугузомъ совсѣмъ ничего не было, кромѣ хозяйскихъ сѣделъ да разной сбруи. Спали оба работника на лошадиныхъ потникахъ. Сквозь прогорѣвшія кошыы пекло солнце и лился дождь, точно Аллахъ хотѣлъ каждый день испытывать терпѣніе мододыхъ пастуховъ.
Все хозяйство Газиза вела Макенъ и она же постоянно помогала старой Ужинѣ, точно работница, хотя скупой Хайбибула не платилъ ей ни гроша, развѣ когда подаритъ обноски послѣ Гольдзейнъ. Макенъ работала, какъ лошадь, и ходила чуть не въ лохмотьяхъ. За работой она пѣла такія печальныя пѣсни и каждый разъ смолкала, когда мимо проходилъ Баймаганъ.
— Онъ хорошій человѣкъ,—говорила Ужипа, не называя Баймагана по имени.
— Хорошъ, да не для меня...—отвѣчала Макенъ и тяжело вздыхала.
Аллахъ мудрено устраиваетъ человѣческія дѣла: Урмугузъ любилъ Ма- кенъ, Макенъ любила Баймагана, а Баймаганъ любилъ гордую Гольдзейнъ. Баранчуками *) они всѣ росли вмѣстѣ, а потомъ вышло вотъ чтб. Старый Газизъ видѣлъ все это, но молчалъ, потому что Аллахъ великъ и знаетъ лучше насъ, какъ и что дѣлать. Урмугузъ думалъ про себя, что Макенъ первая красавица во всей Киргизской степи, и что Гольдзейнъ приворожила глупаго Баймагана своими пѣснями и богатыми нарядами. Въ праздники Гольдзейнъ всегда щеголяла въ шелковомъ полосатомъ бешметѣ, заплетала свои черные волосы въ мелкія косички, въ уши надѣвала дорогія, тяжелыя серьги, а всю грудь увѣшивала серебряными и золотыми монетами, который такъ весело звенѣли у ней на ходу.
Баймаганъ подолгу смотрѣлъ на нее съ разинутымъ ртомъ или старался чѣмъ-иибудь услужить. Гордая красавица совсѣмъ не замѣчала Баймагана и только иногда любила посмѣяться надъ нимъ, особенно когда тутъ же была Макенъ.
— Баймаганъ, скоро у тебя будетъ сто лошадей и пятьсотъ рублей денегъ?—спрашивала Гольдзейнъ, толкая Макенъ локтемъ. — Смотри, мнѣ, пожалуй, надоѣстъ ждать, и я какъ разъ выйду за другого... У меня ужъ есть три жениха.
Гольдзейнъ весело смѣялась, а у Баймагана замирало сердце отъ этого
- ) Баранчукъ—ребенокъ, дитя.
