— 202 —
смѣха. И чѣмъ больше она смѣялась надъ нимъ, тѣмъ больше онъ ее
любилъ.
Проклятыхъ сто лошадей бѣдный пастухъ часто видѣлъ во снѣ, а деньги даже искалъ у себя подъ изголовьемъ. Перестала бы Гольдзейнъ смѣяться надъ ниыъ, когда бы онъ принесъ Хайбибулѣ пятьсотъ рублей старыми серебряными монетами и выставилъ въ полѣ собственный косякъ лошадей... Всего сто лошадей и пятьсотъ рублей. Баймаганъ день и ночь сталь думать, какъ добыть дорогой калымъ, похудѣлъ и ходилъ, какъ въ воду опущенный.
Хайбибула прежде самъ былъ бѣденъ, и вся степь знаетъ, откуда пришло его богатство: онъ сначала самъ воровалъ лошадей по казачьей уральской линіи, а потомъ сталъ только сбывать краденый скотъ.
— Это люди болтаютъ изъ зависти,—говорилъ кривой Газизъ.—Аллахъ все видитъ...
IV.
Баймаганъ возненавидѣлъ Хайбибулу и за глаза бранилъ ето самыми скверными словами. Тутъ доставалось и толстому брюху Хайбибулы, и его красному носу, и сѣдой головѣ, которая думала о молоденъкихъ дѣвчонкахъ. Когда въ урочные часы старикъ выходилъ изъ коша на молитву, разстилалъ подъ ноти коврикъ и падалъ ницъ, приложивъ раскрытыя ладони къ ушамъ, Баймаганъ испытывалъ тлубокое чувство отвращенія къ этому старому ханжѣ, который хочетъ обмануть самото Аллаха.
— Кажется, я убилъ бы эту старую лисицу! — товорилъ. Байматанъ своему другу Урмутузу.—Ето деньти нажиты кровью, онъ затубилъ двухъ первыхъ женъ, теперь губитъ третью и хочетъ жениться на четвертой, чтобы согрѣть свою старую волчью кровь молодой... О, какъ я ненавижу этото Хайбибулу!
Хитрый старикъ замѣтилъ косые взгляды Баймагана и время отъ времени любилъ подшутить надъ нимъ. Безсильная злоба бѣдняка забавляла Хайбибулу.
Разъ въ праздникъ, котда въ кошѣ и передъ кошемъ сидѣли тости, Хайбибула сказалъ Баймагану:
— Баймаганъ, покажи гнѣдого иноходца гостямъ... Впрочемъ, у тебя заячье сердце, пусть приведетъ лошадь Урмутузъ.
Это было сказано нарочно, чтобы подзадорить Байматана и потѣшить тостей отчаянной скачкой. Гнѣдой иноходецъ былъ еще не объѣзженная лошадь и никого не пускалъ на себя. Обида засѣла глубоко въ сердцѣ Баймагана, и онъ захотѣлъ показать передъ всѣми, что ничето не боится, и что Хайбибула напрасно ето обижаетъ.
Иноходца едва поймали на два волосяныхъ аркана, подвели къ кошу, и птицей сѣлъ на спину дрожавшей отъ страха лошади.
— Смотри, унадешь!—крикнулъ вслѣдъ Хайбибула.
Началась самая отчаянная скачка на пеобъѣзженпой лошади, стара- вшейся сбить сѣдока. А Баймаганъ видѣлъ только улыбавшееся лицо Гольдзейнъ, которал смотрѣла на нето изъ коша вмѣстѣ съ тостями. Да, онъ приведетъ лошадь къ кошу смирную, какъ овечку, или ему не видать Гольдзейнъ, какъ своихъ ушей.
Лошадь и человѣкъ боролись отчаянно нѣсколько часовъ. Баймаганъ уже чувствовалъ, что лошадь начинаетъ уставать и скоро будетъ въ его
