ныхъ внѣшнихъ условіяхъ репродукція слѣдовъ изъ прошлаго опыта, приведшая къ мимикѣ смѣха.
Возьмемъ затѣмъ примѣръ, которымъ мы уже пользовались ранѣе:
Допустимъ, что человѣкъ, услышавъ голосъ дикаго животнаго, устремился въ бѣгство.
Съ точки зрѣнія психолога-субъективиста, это будетъ значить, что человѣкъ въ голосѣ дикаго животнаго, узналъ опаснаго для себя звѣря и, почувствовавъ страхъ, сталъ искать спасенія и потому устремился въ бѣгство. Объективная же психологія ограничится въ этомъ случаѣ утвержденіемъ, что голосъ дикаго животнаго оживилъ въ центрахъ слѣды отъ бывшихъ зрительныхъ впечатлѣній, вызванныхъ видомъ дикаго звѣря, что и вызвало движеніе бѣгства.
Нетрудно видѣть, что и тамъ, и здѣсь, несмотря на существенное различіе обѣихъ точекъ зрѣнія, дѣло идетъ объ однихъ и тѣхъ же происходящихъ въ мозгу процессахъ, разсматриваемыхъ въ первомъ случаѣ, т.е. въ субъективной психологіи съ ихъ внутренней, иначе говоря, субъетивной стороны, тогда какъ во второмъ случаѣ, т. е. въ объективной психологіи, разсматриваемыхъ съ ихъ объективной или внѣшней стороны въ смыслѣ послѣдовательнаго развитія возбужденій и оживленія слѣдовъ, которое при этомъ происходятъ въ нервныхъ центрахъ согласно гипотезѣ параллелизма.
Отсюда очевидно, что и та дисциплина, которая должна изучать нервно-психическіе процессы съ ихъ объективной стороны, можетъ по праву называться «объективной психологіей».
Я предвижу, что это названіе все же не удовлетворитъ тѣхъ, которые въ понятіи о психическомъ не видятъ ничего, кромѣ субъективнаго. Несмотря на то, что повседневная жизнь и опытъ доказываютъ, что и понятія расширяются, а вмѣстѣ съ этимъ и термины, или словесныя обозначенія, пріобрѣтаютъ другoe, часто болѣе широкое толкованіе, лица, съ этимъ несчитающіяся, будутъ опредѣленно и неустанно утверждать, что названіе психологіи должно быть оставлено для всего того, что познается только путемъ самонаблюденія. Забывая, что древне-греческій корень слова, отъ котораго мы производимъ названіе психологіи, ничуть не ограничивалъ связанное съ нимъ понятіе души однимъ духовнымъ или субъективнымъ состояніемъ, такъ какъ древніе греки понимали подъ душою въ сущности тонкую эфирную матерію, эти лица тѣмъ не менѣе скажутъ: «назовите вашу науку физіологіей высшихъ мозговыхъ центровъ, біологической соціологіей или какъ угодно иначе, только не называйте ее психологіей, хотя-бы и объективной, такъ какъ ваша наука вовсе не имѣетъ дѣла съ събъективными явленіями или сознаніемъ».
Такихъ лицъ я, конечно, не надѣюсь убѣдить въ правильности избраннаго мною названія, но тѣмъ не менѣе считаю необходимымъ здѣсь указать на то, что и въ субъективной психологіи мы встрѣчаемъ названія сочиненій, которыя вмѣсто того, чтобы именоваться психологіями, именуются терминами, заимствованными изъ объективныхъ наукъ, какъ напр. «Физиологія ума» Карнептнера, «Физиологія и патологія души» Цигена и т. п. В этихъ обозначеніяхъ, относящихся къ сочиненіямъ, занимающимся изслѣдованіемъ субъективныхъ переживаній, никто не видѣлъ и не видитъ какого либо существеннаго неудобства. Наконецъ, всѣ, вѣроятно, согласятся со мною, что дѣло не въ названіи, а въ сущности предмета, — тѣмъ болѣе, что и названія habeant sua fata и со временемъ измѣняются, въ нѣкоторыхъ же случаяхъ они имѣютъ исключительное техническое значеніе. Таково напр. названіе «Психо-физика», содержащее въ себѣ совмѣщеніе въ одномъ словѣ субъективнаго и объективнаго термина.
Заканчивая свою бесѣду, я буду почитать себя счастливымъ, если привлекъ вниманіе читателя къ задачамъ и методу объективной психологіи. Человѣкъ сживается съ привычкой и въ концѣ концовъ привыкаетъ идти вездѣ и всюду рутиннымъ способомъ. Въ этомъ отношеніи одна изъ самыхъ порабощающихъ привычекъ есть привычка судить о другихъ лицахъ и даже о всякомъ живомъ существѣ по аналогіи съ самимъ собою. Первобытный человѣкъ переноситъ свое «я» даже на неодушевленные предметы, видя въ нихъ особыхъ дѣятелей, проявляющихъ по отношенію къ нему злой или добрый умыселъ подобно тому, какъ онъ самъ проявляетъ злыя и добрыя намѣренія по отношенію къ окружающимъ его лицамъ.
