ничему помочь, ничего измѣнить—осталось для меня неразъясненнымъ.
Французы говорили въ старину: „le roi est mort, vive le roi!“ (король умеръ, да здравствуетъ король!). Я вспомнилъ, что я наряженъ дежурнымъ на слѣдующій день, и разсудилъ, что поэтому, не ожидая общей присяги, мнѣ слѣдуетъ немедленно присягнуть новому государю. Я отправился въ большую дворцовую церковь, гдѣ уже многіе присягали. Совершивъ обрядъ присяги и выходя изъ церкви, я встрѣтилъ А. П. Самсонова, адъютанта наслѣдника, а со времени кончины Николая Павловича—государя. Онъ меня остановилъ, чтобы объявить, что отнынѣ ботфорты отмѣняются. Я на него смотрѣлъ въ недоумѣніи, какъ бы не понимая его словъ.... тогда онъ счелъ нужнымъ подтвердить эту важную новость—шепелявя по его привычкѣ, и съ необыкновеннымъ, удивительнымъ для меня, присутствіемъ духа, уже называя наслѣдника государемъ, объявилъ, что приказано адъютантамъ не заводить ботфортовъ, которыхъ болѣе носить небудутъ....
Когда я вышелъ изъ дворца чрезъ Салтыковскій подъѣздъ, меня подозвала къ своей каретѣ, стоявшей у тротуара, графиня Анна Баранова, какъ видимо еще ничего незнавшая и только что подъѣхавшая ко дворцу, чтобы разспросить о томъ, что̀ происходило во дворцѣ. Когда я ей объявилъ, что государь скончался, она стала метаться въ каретѣ и громко кричать.... я крикнулъ ея кучеру: домой!—а самъ поѣхалъ объявить горестную новость отцу. Увидѣвъ меня, отецъ угадалъ мое горе и сказалъ только: „итакъ, все кончено?“
Крупныя слезы брызнули изъ его глазъ. Для него это была потеря еще болѣе чувствительная, чѣмъ для меня; онъ близко зналъ Николая Павловича съ конца 1812-го года, былъ имъ переведенъ въ гвардію при формированіи л.-гв. сапернаго батальона и постоянно съ тѣхъ поръ пользовался его милостями и особеннымъ расположеніемъ.
Быстро разнесшаяся вѣсть о кончинѣ государя привела весь городъ въ какое-то оцѣпененіе. Никто къ ней не былъ приготовленъ, многіе не подозрѣвали даже, что государь боленъ. Немедленно затѣмъ начали ходить нелѣпѣйшіе слухи объ отравѣ; одни обвиняли доктора Мандта, утверждая, что онъ самъ давалъ
