давшись со мной еще разъ, и просила только сказать, къ которому часу намъ приготовить завтракъ и лошадей.
Мои друзья и я были размѣщены роскошно и удобно.
На слѣдующее утро мы уѣхали такъ рано, что весь дворъ почивалъ еще въ объятіяхъ Морфея. Я не стану говорить о прекрасной странѣ, которую мы видѣли, и объ удовольствіи, какое испытываешь, наслаждаясь разнообразными картинами, когда ѣдешь внизъ по Рейну. Все эго описано перомъ, лучшимъ чѣмъ мое.
Въ Дюссельдорфѣ я посѣтила картинную галлерею и не могла не замѣтить ея директору, что онъ помѣстилъ въ амбразурѣ окна великолѣпнаго Рафаэля, изображавшаго Іоанна Крестителя, котораго онъ не съумѣлъ распознать, вслѣдствіе того, что картина была написана его второй манерой.
Не стану разсказывать, какіе города я посѣтила и проч., такъ какъ вовсе не намѣреваюсь давать подробное описаніе своего путешествія. Во Франкфуртѣ я съ удовольствіемъ свидѣлась съ госпожей Вейнахтъ, вдовой негоціанта, прожившаго 20 лѣтъ въ Россіи. Я знавала ее въ дѣтствѣ и ради нея пробыла лишній день во Франкфуртѣ; дѣтство мое было счастливѣе моей послѣдующей жизни, вслѣдствіе чего мое воображеніе естественно искало свѣтлой точки въ прошломъ, чтобы остановиться на ней.
Я познакомилась также и съ младшимъ изъ братьевъ Орловыхъ, Владиміромъ. Онъ былъ человѣкъ ограниченный, вынесшій изъ своего пребыванія въ нѣмецкихъ университетахъ только педантичный тонъ и ни на чемъ не основанную увѣренность въ своей учености. Онъ вступалъ въ споры со мной, какъ и со всѣми своими собесѣдниками. Онъ принималъ всѣ софизмы Ж.‑Ж. Руссо за силлогизмы и въ полномъ объемѣ воспринялъ всѣ разсужденія этого краснорѣчиваго, но опаснаго писателя. Въ то время я далека была отъ мысли, что онъ будетъ стоять во главѣ Академіи Наукъ въ Петербургѣ, что послѣ него будетъ занимать это мѣсто директора такая бездарность, какъ До-
