кафтанъ, мои бумаги? — Кричалъ Акентій — Кто затопилъ мое жниво?
— Мы, мы! смѣло отвѣчали воры.
— А кто сжегъ мою мельницу? — возвысила свой голосъ Ѳедосья. — Кто ограбилъ меня и убилъ моего мужа.
— Ври больше! — злобно крикнулъ Кирила, махнувъ гитарой въ ея сторону. Затѣмъ онъ захохоталъ, но сдѣлался блѣденъ какъ мертвецъ. Вся толпа заволновалась.
— А мои волы? — слышались голоса. — А мой хлѣбъ?.. А мои фрукты?.. А мои лошади?.. А мои холсты?.. А мои соты съ пчельника?..
И всякій разъ какъ раздавался отдѣльный вопросъ изъ толпы, воры смѣлымъ хоромъ съ хохотомъ подтверждали: Мы! Мы!
Старики выдѣлились изъ толпы и отошли къ сторонкѣ; тамъ начали они тихими голосами обсуждать вопросъ. Затѣмъ Гринъ Ярема, обратясь ко всей толпѣ, заговорилъ за себя и остальныхъ стариковъ:
— Мы рѣшили, началъ онъ, что довольно намъ переносить отъ нихъ. Каждому дадимъ по пятидесяти плетей, а убытки чтобы всѣ они намъ возвратили. Кирила же отдѣльно долженъ сверхъ того Ѳедосьѣ возвратить ея деньги и бумаги.
— Такъ! Такъ! — закричала толпа. — Такъ ладно будетъ!
Такимъ образомъ приговоръ былъ постановленъ.
— Что? — кричали между тѣмъ воры. — Возвратить убытки? Да еще плети?
кафтан, мои бумаги? — Кричал Акентий — Кто затопил мое жниво?
— Мы, мы! смело отвечали воры.
— А кто сжег мою мельницу? — возвысила свой голос Федосья. — Кто ограбил меня и убил моего мужа.
— Ври больше! — злобно крикнул Кирила, махнув гитарой в её сторону. Затем он захохотал, но сделался бледен как мертвец. Вся толпа заволновалась.
— А мои волы? — слышались голоса. — А мой хлеб?.. А мои фрукты?.. А мои лошади?.. А мои холсты?.. А мои соты с пчельника?..
И всякий раз как раздавался отдельный вопрос из толпы, воры смелым хором с хохотом подтверждали: Мы! Мы!
Старики выделились из толпы и отошли к сторонке; там начали они тихими голосами обсуждать вопрос. Затем Грин Ярема, обратясь ко всей толпе, заговорил за себя и остальных стариков:
— Мы решили, начал он, что довольно нам переносить от них. Каждому дадим по пятидесяти плетей, а убытки чтобы все они нам возвратили. Кирила же отдельно должен сверх того Федосье возвратить её деньги и бумаги.
— Так! Так! — закричала толпа. — Так ладно будет!
Таким образом приговор был постановлен.
— Что? — кричали между тем воры. — Возвратить убытки? Да еще плети?
