И, наконецъ, завтракъ оконченъ и мы съ братомъ въ его дѣтской.
Большой, клеенкой обтянутый столъ, подтащенъ къ стѣнѣ узкимъ концомъ. Это еще только козлы и вмѣстѣ съ тѣмъ нашъ походный домъ, — мой кучерской и Володинъ кондукторскій. Настоящій экипажъ за стѣной. Тамъ за стѣной цѣлый вагонъ, гдѣ помѣщаются много десятковъ людей. Я ихъ не вижу, конечно, но съ ними часто приходится воевать кондуктору. Тогда онъ садится носомъ въ самую стѣну и изображаетъ жестами и словами очень взволнованныя сцены. Ему трудно, конечно, втеченіе столь долгаго пути во много недѣль, справляться съ почти цѣлымъ народомъ, который мы перевозимъ на этихъ двадцати лошадяхъ. Но такъ какъ онъ характера вообще прочнаго, то всегда снова хочетъ быть кондукторомъ.
Лошади-стулья всѣ повернуты спинками-головами впередъ, всѣ хитро припряжены къ ножкамъ стола, и въ моихъ рукахъ цѣлый пукъ веревокъ-возжей, искусно продернутыхъ, и толстый извощичій кнутъ съ длинной бичевкой, привязанной къ концу ремня.
Володя въ желтомъ каленкоровомъ фракѣ и съ коптящимъ и краской воняющимъ фонарикомъ на груди.
Эта игра счастливая. Вся душа уходитъ въ нее.
И, наконец, завтрак окончен и мы с братом в его детской.
Большой, клеенкой обтянутый стол, подтащен к стене узким концом. Это еще только козлы и вместе с тем наш походный дом, — мой кучерской и Володин кондукторский. Настоящий экипаж за стеной. Там за стеной целый вагон, где помещаются много десятков людей. Я их не вижу, конечно, но с ними часто приходится воевать кондуктору. Тогда он садится носом в самую стену и изображает жестами и словами очень взволнованные сцены. Ему трудно, конечно, в течение столь долгого пути во много недель, справляться с почти целым народом, который мы перевозим на этих двадцати лошадях. Но так как он характера вообще прочного, то всегда снова хочет быть кондуктором.
Лошади-стулья все повернуты спинками-головами вперед, все хитро припряжены к ножкам стола, и в моих руках целый пук веревок-вожжей, искусно продернутых, и толстый извозчичий кнут с длинной бечевкой, привязанной к концу ремня.
Володя в желтом коленкоровом фраке и с коптящим и краской воняющим фонариком на груди.
Эта игра счастливая. Вся душа уходит в нее.
