и нисколько не сомнѣвался, что вся, бѣда произошла только отъ того, что водка была выпита «натощакъ» — до того крѣпка была его приземистая фигура и дышало здоровьемъ его морщинистое, загорѣлое лицо. Особенно много жизненности было въ его небольшихъ темныхъ глазахъ. И зубы были всѣ цѣлы, крѣпкіе и бѣлые.
— Вы здѣсь и останетесь, Нилычъ?
— Никакъ нѣтъ, вашескобродіе... Только до осени...
— А потомъ?
— Къ теплу. Въ Севастополь хочу пробраться зимовать. Почитай, что всю Рассею перебродилъ отъ Архангельскаго до Ленкорань города, а въ Крыму не бывалъ... Обсказываютъ: хорошо тамъ... Вотъ и лестно посмотрѣть. А я охотникъ, вашескобродіе, до новыхъ мѣстовъ, даромъ, что старъ. Дома у меня нѣтъ, одинъ какъ перстъ — Кудластым вотъ только вродѣ бытто товарища — я и ищу привольныхъ мѣстовъ, пока не найду постояннаго... въ землѣ. Люблю, пока кости, носятъ, побродяжить... Вотъ только нога прежпяго ходу не даетъ... А прежде былъ ходъ... Можно сказать, хорошій ходъ!
— Вы вѣрно въ солдатахъ служили, Нилычъ?
— Обознались, вашескобродіе. Я крупой *) не былъ! — пренебрежительно бросилъ старикъ, словно бы недовольный, что я его принялъ за солдата. — Я во флотѣ служилъ...
— Во флотѣ? — обрадованно перебилъ я. И мнѣ показалось теперь страннымъ, какъ это я сразу не
- ) Въ старину матросы насмѣшливо звали солдатъ «крупой, а солдаты, въ свою очередь, звали матросовъ — «смолой».
