насъ тогда отъ погибели. Распорядился! А въ тѣ поры мы такъ и думали, что всѣмъ намъ крышка!... Небойсь, давно въ адмиралы вышелъ Василій Федорычъ!..
Нилычъ былъ нѣсколько удивленъ и даже обиженъ, когда я сказалъ, что Василій Федоровичъ вышелъ въ отставку и не адмиралъ.
— Видно, не польстился?
— Не польстился. У себя въ деревнѣ живетъ.
— Въ Новгородской губерніи.
— Кажется. А вы, Нилычъ, почемъ знаете?
— Да вѣдь Василій Федорычъ, какъ я вышелъ въ отставку, къ себѣ въ деревню вродѣ бытто управляющаго звалъ. «Живи, говоритъ, Нилычъ при постоянномъ мѣстѣ. Положу, говоритъ, тебѣ жалованье и будешь ты нахорошемъ харчѣ». Однако, я несогласился...
— Почему?
— По свѣту побродить хотѣлось, вашескобродіе... Такъ я и Василію Федорычу доложилъ. Ну, онъ наградилъ меня деньгами и велѣлъ безпремѣнно явиться вгь деревню къ нему, если, говоритъ «пропадать станешь. Пріютъ, говоритъ, ты завсегда у меня найдешь. Помни!..» Не надѣялся онъ на меня, вашескобродіе! — прибавилъ неожиданно Нилычъ.
— Отчего?
— Водкой занимался, когда съѣзжалъ на берегъ, вашескобродіе!
4.
Я пригласилъ Нилыча на террасу пить чай.
— Какъ бы хозяйка не заскулила, вашескобродіе!.. — деликатно замѣтилъ Нилычъ, видимо оберегая меня отъ «уксуса».
