«О Господи!» — шепнулъ капитанъ и мысленно прибавилъ:
«Выбора нѣтъ!»
Онъ видѣлъ, что ледяной штормъ неиствовалъ. Носъ, ужъ обледенѣвшій не такъ легко поднимался на волну. Вездѣ ледъ. И матросы его не побѣждаютъ. Брызги мгновенно обращаются въ льдинки. И какая жестокая стужа! Онъ чувствуетъ, что ноги коченѣютъ...
Все больше и больше волнъ вкатываются на бакъ, и людямъ работать тамъ невозможно.
Капитанъ видѣлъ испуганные и молящіе взгляды кучки людей, работавшихъ на обледенѣвшей палубѣ около трубы. Они вздрагивали отъ стужи, посинѣвшіе съ одеревенѣвшими пальцами, окачиваемые брызгами, покрывающими буршлаты ледяною корой.
Былъ пятый часъ утра, когда капитанъ рѣшился.
Придерживаясь за поручни, что бы не быть снесеннымъ въ море, капитанъ подошелъ къ штурвалу, помѣщенному въ маленькой рубкѣ, и приказалъ Антону:
— Лѣво на бортъ!
И, выйдя изъ рубки, онъ смотрѣлъ, какъ покатилъ носъ вправо и... и... вдругъ... закрылъ глаза, опять ихъ открылъ и секунду, другую ждалъ гибели...
Правый бортъ кренился все ниже и ниже, все ближе и ближе къ волнамъ. Онѣ уже вливались и покрывали словно смертнымъ покровомъ...
Всѣ матросы, охваченные ужасомъ, подбѣжали къ трубѣ и... замерли, потрясенные.
Ни одинъ не крикнулъ... не молилъ...
Только мѣщанинъ изъ Новороссійска вылъ и молился, каялся въ грѣхахъ и обѣщалъ не грѣшить, если Богъ смилуется и спасетъ...
