— Никакъ нельзя было не выбросить груза... Прихватило штормомъ... Да-съ!..
Несмотря на просьбы агента разсказать подробности о томъ, какъ Никифоръ Андреевичъ штормовалъ и что онъ испытывалъ, капитанъ, словно бы стыдясь разсказывать о своихъ испытаніяхъ, ничего интереснаго не разсказалъ и только проговорилъ:
— Какъ видите... слава Богу... Вотъ только грузъ выбросили и матросы померзли... Особенно Антонъ рулевой...
Не обмолвился Никифоръ Андреевичъ агенту и о томъ, что за эту ужасную ночь еще посѣдѣлъ, осунулся и обморозилъ порядочно-таки ноги, но зато просилъ агента обратить вниманіе директора, что только крайность заставила его выбросить грузъ и прибавилъ:
— Не взыщутъ за это? Не обвинять?.. Какъ вы думаете?
Агентъ увѣрялъ Никифора Андреевича, что никто и не обвинитъ такого отличнаго капитана, который спасъ пароходъ... Напротивъ...
— Вѣдь какой ледяной штормъ... Ужасный! — прибавилъ агентъ и, не добившись отъ капитана ничего любопытнаго, ушелъ, находя, что Никифоръ Андреевичъ глупъ и нестерпимо скученъ.
13.
Всѣ эти дни Матреша не находила мѣста. Тоскующая, она не мало пролила слезъ по ночамъ, мучалась думами объ Антонѣ и считала себя безконечно виноватой.
