Какъ и адмиралъ, онъ не любилъ плаваній, которыя такъ издергивали нервы осторожнаго до боязливости человѣка, не увѣреннаго ни въ себѣ, ни въ тѣхъ судахъ, которыми командовалъ, пока благополучно «выплавывая» цензъ.
Командовалъ «Грозящимъ» онъ только два мѣсяца и, разумѣется, не знавшій его качествъ (раньше онъ управлялъ броненосцами другого типа), былъ доволенъ стоянкой въ Транзундѣ и не безъ страха отвѣтственности за свой семимилліонный броненосецъ думалъ о переходахъ по Финскому заливу. Того и гляди... бѣда.
— Какъ фамилія этого комендора, Викторъ Иванычъ? — спросилъ адмиралъ, указывая короткимъ бѣлымъ и пухлымъ пальцемъ на «отчаяннаго», распоражавшагося у орудія.
— Митюшинъ, ваше превосходительство.
— Бравый комендоръ... Любуюсь имъ, Викторъ Иванычъ!
— Усердный матросъ, ваше превосходительство... Не правда ли, Иванъ Петровичъ?..
Старшій офицеръ, длинноногій и худой капитанъ второго ранга, лѣтъ за тридцать, въ очкахъ, съ академическимъ значкомъ на груди поношеннаго сюртука, озабоченный, раздражительный и нѣсколько ошалѣвшій, точно человѣкъ, что-то позабывшій, и своей фигурой и удлиненной формой лица, съ длиннымъ носомъ и круто срѣзаннымъ лбомъ, напоминалъ собой болотную птицу.
Онъ порывисто подтвердилъ аттестацію капитана и, обращаясь къ адмиралу, прибавилъ:
— Умный и способный матросъ, ваше превосходительство!
