— Рубль, значитъ, не истратилъ? Ты, братъ, съ разсчетомъ!
— То-то, каждая копѣйка мнѣ нужна была. Въ каждой копѣйкѣ я видѣлъ не копѣйку, а свое избавленіе, потому я и изъ рубля ни копѣйки не истратил. И, получивши деньги, я попросилъ Абрамку — онъ въ деревнѣ, гдѣ мы стояли, жилъ и въ родѣ извозчика былъ — купить мнѣ въ Каменцѣ на пять рублей лучшаго табаку, а на рубль похуже сортомъ и никому объ этомъ не сказывать. И обѣщалъ я за это Абрамкѣ гривенникъ. Взялсяи обѣщалъ молчать. Вечеромъ вернулся онъ изъ города. Я къ нему. Принялъ табакъ, высыналъ его изъ картузовъ, переложилъ въ другую бумагу и легъ спать въ этотъ вечеръ съ легкимъ сердцемъ. Думаю, завтра будетъ другой оборотъ моей жизни.
Моисей Исааковичъ усмѣхнулся и на минуту примолкъ, словно бы желалъ поразить Сойкина эффектомъ своей выдумки, оставляя его подольше въ неизвѣстности относительно табаку и его пересыпки изъ картузовъ въ бумагу.
Цѣль Моисея Исааковича была достигнута.
Дѣйствительно, Сойкинъ былъ заинтересованъ и не могъ придумать, какая цѣль была у еврея покупать табакъ и продѣлывать съ нимъ таинственную пересыпку.
— Ну что, догадались, Антонъ Иванычъ, зачѣмъ я купилъ табакъ? — спросилъ наконецъ съ торжествующимъ видомъ Моисей Исааковичъ.
— Для продажи, что ли?
— Башковатый вы человѣкъ. Догадались. Ну, а зачѣмъ я пересыпалъ въ чистую бумагу по гривеннику за десть и каждый фунтъ заклеилъ въ аккуратный пакетъ?.. Этого не догадаетесь?
