— Будьте покойны, Христофоръ Коистантинычъ. Меня послушаютъ.
— Тогда вы магъ и волшебникъ! И какъ я счастливъ, что имѣю такого старшаго офицера, уважаемый Николай Васильичъ. Всегда говорите мнѣ правду. Не стѣсняйтесь. Я люблю правду!
«И какъ прелестная «гречанка» выноситъ этого подлаго «грека»!» — внезапно подумалъ Курчавый.
Онъ вышелъ изъ каюты оживившійся, повеселѣвшій и довольный и оттого, что капитанъ, испугавшись претензіи и адмирала, отмѣнилъ свое нелѣпое, неслыханное по жестокости приказаніе, и оттого, что это «лживое животное» навѣрное скоро будетъ рогатымъ.
«Не безпокойся, «грекъ». Я не буду «зѣвать на брасахъ»!»
4.
Старшій офицеръ собралъ на бакѣ всѣхъ боцмановъ, унтеръ-офицеровъ и старшинъ и, войдя въ тѣсный кружокъ, проговорилъ:
— Слушайте, ребята! Завтра у насъ смотръ. Пріѣдетъ петербургскій генералъ и съ нимъ дочь, молодая графиня... И такой моды, братцы, что не можетъ услышать браннаго слова... Сейчасъ испугается и... въ слезы! — проговорилъ, смѣясь. Курчавый.
Въ кучкѣ раздался смѣхъ.
— Не видала, значить, матросовъ, вашескобродіе! — замѣтилъ одинъ изъ боцмановъ.
— Жаръ-птица объявилась!.. — проговорилъ какой-то унтеръ-офицеръ.
— Пужливая, видно, генеральская дочь, вашескобродіе! — насмѣшливо сказалъ кто-то.
