— Она!? Руденко все набрехалъ на нее! — возбужденно проговорилъ Волкъ.
— Такъ отчего же она уѣхала?.. Ты такъ привязанъ къ ней. Нарочно зимой на вольную работу ходилъ, что бы только...
— Не пытайте, ваше благородіе! — перебилъ матросъ..
Въ его голосѣ звучала почти-что мольба.
Юный мичманъ сконфузился и смолкъ.
Въ госпиталѣ какъ разъ былъ вечерній осмотръ главнаго доктора, и были всѣ врачи, когда пришелъ мичманъ съ раненымъ.
Хирургъ внимательно осмотрѣлъ рану Волка, ковырялъ ее какимъ-то инструментомъ и велѣлъ фельдшеру помѣстить Волка въ палату.
— Счастливо оставаться, ваше благородіе! — отвѣтилъ Волкъ на ласковое прощаніе мичмана.
И когда матросъ ушелъ, мичманъ спросилъ пожилого рыжеватаго врача:
— Что, докторъ, опасна рана?
— Опасна! — умышленно преувеличивая опасность раны, отчеканилъ рѣзко, съ апломбомъ, рыжій врачъ, словно бы недовольный не достаточно почтительнымъ тономъ профана къ жрецу.
— Волкъ умретъ? — испуганно, чуть не со слезами проговорилъ мичманъ.
— Съ чего вы это взяли? Опасна не значитъ смертельна! — внезапно смягчаясь, промолвилъ рыжій врачъ при видѣ испуга мичмана за матроса. — Не волнуйтесь, молодой человѣкъ... Богъ дастъ, выживетъ... Здоровый... А странная фамилія Волкъ...
— Это, докторъ, кличка... А фамилія его Чекалкинъ... Первый матросъ у насъ на корветѣ... И какой
