Мы ненавидимъ, мы споримъ, — мы сердцемъ, умомъ несогласны.
А бѣлѣютъ межъ-тѣмъ кудри твои и мои.
Дорогъ мнѣ другъ, но и врагъ мнѣ полезенъ: другъ меня учитъ
Знать, что могу я; а врагъ мнѣ указуетъ мой долгъ.
Что бы я былъ безъ тебя, я не знаю; но страшно, какъ взглянешь, —
Что безъ тебя этотъ рой сотенъ и тысячъ людей.
Вмѣстѣ съ филистромъ умретъ его слава; — небесная муза
Въ сѣнь Мнемозины вселитъ вѣрныхъ любимцевъ своихъ.
Не усладитъ никогда его плодъ имъ, взращенныхъ деревьевъ.
Вкусъ наслаждается тѣмъ, что насадила ученость.
Всѣ паруса распустивъ, юноша въ море несется;
Тихо, на ветхой ладьѣ въ пристань въѣзжаетъ старикъ.
Всѣ моря переплылъ Одиссей, возвращался въ отчизну:
Сцилла кипѣла подъ нимъ, зрѣлъ онъ Харибды грозу,
Моря враждебнаго злобу и горе на сушѣ онъ видѣлъ, —
Даже и въ темный Аидъ, долго блуждая, попалъ.
5 Вотъ наконецъ принесенъ онъ судьбою къ брегамъ итакійскимъ
Сонный. — Проснувшись, въ тоскѣ родины онъ не узналъ!
Счастливъ младенецъ! Теперь колыбель ему міръ безконечный…
Но возмужаетъ, — и міръ тѣсенъ ужъ будетъ ему!
Много мы лѣтъ рѣшето наполняемъ водою и грѣемъ
Камень… Все камень — какъ ледъ; все рѣшето не полно.
Вставай, мой пажъ! Сѣдлай коня!
Садись, гони скорѣй
Къ дворцу Дункана короля —
И плети не жалѣй.
5 Зайди въ конюшню тамъ и жди
Какъ конюшій придетъ —
Спроси: которую Дунканъ
Дочь замужъ отдаетъ?
«Брюнетку», — скажетъ, принеси
10 Скорѣй мнѣ эту вѣсть…
«Блондинку», — скажетъ, не спѣши:
Еще тутъ дѣло есть.
Ступай тогда на рынокъ ты,
Купи веревку мнѣ —
15 И шагомъ, молча, пріѣзжай
Домой на скакунѣ.
(ИЗЪ ЛАМАРТИНА.)
Съ весною родиться и съ розой весны умереть,
Носиться на крыльяхъ зефира,
На первенцахъ поля, качаясь и нѣжась, сидѣть
И пить благовонье эфира,
5 Потомъ, отряхнуть съ своихъ крыльевъ лазуревыхъ прахъ,
Въ далекихъ тонуть небесахъ…
Вотъ бабочки доля! — Какъ бабочка поля живая,
Желанье въ насъ также не спитъ;
Всѣмъ здесь недовольно оно — и, земное бросая,
10 За радостью въ небо летитъ.
Бывало, въ бесѣдкѣ
Зеленой и темной
Читалъ я соседкѣ, —
Плаксивой и томной, —
5 И плакалъ я съ нею
Надъ пѣснями Гейне,
Звалъ милой своею
(Du Holde, du Meine).
Нѣмецкія грезы
10 Давно мной забылись
И глупыя слезы
Давно истощились…
Она жъ вспоминаетъ
Меня на свободѣ,
15 И Гейне читаетъ
Въ моемъ переводѣ.
Ты слышишь, говорятъ, что, утомивъ крыле,
Прости сказала ты растлившейся землѣ,
Что ты сокрылась невозвратно?!..
Ты, Вѣра, умерла! — Нѣтъ, въ дни всеобщихъ бѣдъ
5 Еще спасительнѣй незримый твой полетъ,
Въ скорбяхъ ты мірублагодатна.
Народы буйствуютъ, безбожьемъ заразясь;
Кровавой пѣною страстей нечистыхъ грязь
Кипить!.. О Вѣра! звукъ единый!
10 Твой гласъ, чуть слышимый въ борьбахъ земныхъ могучь,
Какъ царскій крикъ орла, какъ жгучій молньи лучъ
Надъ шумомъ рухнувшей лавины.
O! поддержи! спѣши на жаркій сердца зовъ,
Когда я, вдохновясь глаголами отцевъ,
15 Открою книгу ихъ сказаній
И отпахну конецъ ужасной пелены
Предъ вѣкомъ гибнущимъ какъ мелкій брызгъ волны
Временъ въ безмерномъ океанѣ.
О! поддержи, когда святаго полнъ огня,
20 Борюсь отчаянно и бѣшено въ меня
Враги, какъ пламя ада, хлещутъ;
«Смиритесь! вѣруйте!» Когда кричатъ уста
И руки кажутъ крест распятаго Христа,..
Уста и руки не трепещутъ!
25 Я нестрашуся ихъ?!.. Мнѣ небо силу льетъ,
На подвигъ истины самъ Спасъ меня ведетъ…
И тьма бѣжитъ, стихаютъ брани! —
Весь день передо-мной Его безплотный ликъ.
Всю ночь въ душѣ моей Онъ, скорбенъ и великъ,
30 Кровавыя подъемлетъ длани. —
Бояться мнѣ-ль чего? — Ни смертный съ вѣкомъ бой,
Ни сила, ни вражда, ни бурь безумный вой,
Стремленья духа не убавитъ.
До адской глуби я измѣрилъ зла потокъ,
35 Иду на перекоръ, — и сладокъ мнѣ мой рокъ?
Иду! — пусть грудь мою раздавитъ.
Что въ тѣлѣ? — Пусть его терзаютъ по частямъ,
Пусть кости въ прахъ сотрутъ, развѣютъ, по полямъ…
Не замолчитъ могила эта!
Конецъ страдальческій несказанно могучъ!
40 Блаженъ, на чьей главѣ сватой мученья лучь
Могъ озарить вѣнокъ поэта!
Съ крестомъ противъ толппы хочу на бой итти;
Высоко голову хочу подъ мечъ нести,
Для подлыхъ страшный, мнѣ — желанный!
45 Мнѣ-ль съ именемъ Христа земныхъ страшиться мукъ?
Пусть будетъ имя то одинъ, послѣдній звукъ,
Мечемъ безбожья перерванный!..
Кто-жъ смѣетъ говорить, что, утомивъ криле,
Прости сказала ты растлившейся землѣ,
50 Что ты сокрылась невозвратно?
Ты, Вѣра, умерла во дни всеобщихъ бѣдъ?!..
Нѣтъ, усилила спасительный полетъ,
Въ скорбяхъ ты міру благодатна.
На высотѣ, едва для крыльевъ лишь доступной,
Бокъ-о-бокъ съ птицами породы самой крупной
Спесиво засѣдалъ червякъ.
«Ты-какъ
5 Здѣсь очутился?»
Орелъ спросилъ, — махнувъ презрительно крыломъ.
«Легко,» сказалъ червякъ. — «я этого добился
Ползкомъ.»
Великъ XIX вѣкъ! Едва переступилъ онъ за первую треть жизни и уже окружилъ себя славою. Изумляющія открытія въ наукахъ, безпрерывныя улучшенія въ художествахъ, въ промышленности, въ земледѣліи, — изобретенія полезныя, содѣйствующія благосостоянію общества — вотъ достояніе нашего вѣка, которому указано одно изъ почетнѣйшихъ мѣстъ въ книгѣ временъ.
Быстродѣятельность, воспріимчивость, одна изъ его отличительныхъ его принадлежностей; — едва успѣетъ кто либо усвоить новую идею, какъ другіе уже разработываютъ ее съ различыхъ сторонъ и въ разныхъ примѣненіяхъ. — Все, постепенно, покоряется уму человѣка и природа все болѣе и болѣе открываетъ ему свои таинства. Оставалась еще и, можетъ быть, долго останется не вполнѣ объясненною грань его пытливости; точное знаніе недуговъ, удручаю-
