Страница:Исаченко. Гражданский процесс. Т. VI (1911).pdf/240

VI. Вотъ тѣ препятствія, наличность которыхъ должна служить поводомъ къ пріостановленію разрѣшенія вопроса объ укрѣпленіи или даже къ отказу въ ходатайствѣ покупщика объ укрѣпленіи, хотя-бы съ его стороны и были исполнены въ точности всѣ требованія закона, изображеннаго въ 1161 и 1162 ст. Посему, ранѣе чѣмъ приступить къ выясненію, исполнены ли эти требованія, судъ прежде всего долженъ установить, что ни одного изъ означенныхъ препятствій нѣтъ налицо, и уже затѣмъ войти въ повѣрку того, внесены ли покупщикомъ всѣ слѣдующія съ него суммы. Въ этомъ отношеніи слѣдуетъ наблюдать: VII. Первое: представленъ ли задатокъ полностію, какъ это требуется 1161 ст. Хотя, по правилу этой послѣдней статьи, какъ было говорено при разсмотрѣніи ея, непредставленіе хоть части задатка немедленно по окончаніи торга должно влечь за собою признаніе торга несостоявшимся, вслѣдствіе чего, при невнесеніи покупщикомъ задатка въ томъ размѣрѣ, который установленъ закономъ, дѣло не должно бы, кажется, поступать на разсмотрѣніе суда объ укрѣпленіи имѣнія, тѣмъ не менѣе, на практикѣ это встрѣчается нерѣдко: по ошибкѣ ли пристава или покупщика размѣръ задатка былъ исчисленъ менѣе установленнаго размѣра или вслѣдствіе другихъ какихъ причинъ онъ не былъ внесенъ по окончаніи торга полностію, но разъ судебный приставъ призналъ, что эта обязанность исполнена покупщикомъ, онъ вноситъ дѣло въ судъ, въ которомъ и возбуждается вопросъ: можетъ ли быть укрѣплено имѣніе за такимъ покупщикомъ, которымъ въ концѣ концовъ представлена вся покупная сумма, но въ свое время задатокъ не былъ представленъ полностію? Въ практикѣ сената былъ такой случай: покупщикъ, за которымъ осталось имѣніе, спросилъ судебнаго пристава и члена суда, наблюдавшаго за торгомъ, можетъ ли онъ представить задатокъ не наличными деньгами, а своими взысканіями; тѣ отвѣтили утвердительно и приняли въ задатокъ претензіи покупщика; сенатъ призналъ, что послѣднимъ не исполнено требованіе закона, и приказалъ признать торгъ несостоявшимся, мотивируя свое такое рѣшеніе тѣмъ, что «никто не въ правѣ отговариваться невѣдѣніемъ закона» (77 № 299). Анненковъ справедливо осуждаетъ такой ригоризмъ: за нарушеніе закона вслѣдствіе неисполненія его лицами, которыя обязаны не только понимать его, но и не допускать частныхъ лицъ къ превратному пониманію его, 15*